"Агния Кузнецова(Маркова). А душу твою люблю...(Повесть о Н.Н.Пушкиной) " - читать интересную книгу автора

эгоизма. Я знаю, что была бы тебе большой помощью, но ты приносишь жертву
моей семье. Одна часть моего долга удерживает меня здесь, другая призывает к
тебе; нужно как-то отозваться на эти оба зова сердца...

Она не ехала к мужу лишь потому, что у мальчиков наступили каникулы и
надо было побыть с ними, и потому, что в сентябре Гриша должен поступать в
Пажеский корпус.
Ланской терпеливо ждал ее, предупреждал, что не может предоставить ей
комфорта. И она отвечала ему:

Не беспокойся об элегантности твоего жилища. Ты знаешь, как я
нетребовательна (хотя и люблю комфорт, если могу его иметь). Я вполне
довольствуюсь небольшим уголком и охотно обхожусь простой, удобной мебелью.
Для меня будет большим счастьем быть с тобой и разделить тяготы твоего
изгнания. Ты не сомневаешься, я знаю, в том, что если бы не мои обязанности
по отношению к семье, я бы с тобой поехала. С моей склонностью к спокойной и
уединенной жизни, мне везде хорошо. Скука для меня не существует.

Ей вспоминается: они вдвоем с Петром Петровичем; она сидит, он стоит
перед ней, немного взволнованный.
- У меня впечатление, Таша, что ты просто не умеешь вести хозяйства. У
тебя всегда не хватает денег.
- Не знаю. Может быть, Пьер, - рассеянно соглашается она, но знает, что
это не так. Она очень экономна и думает о другом: почему никогда Петр
Петрович не упрекнул ее в том, что ему приходится содержать детей Пушкина?
Почему ни единого слова не сказал о тех 50 тысячах, которые она положила в
банк за издание собрания сочинений Пушкина? Она ценит его такт, его
понимание, что эти деньги законно предназначены детям поэта.
Наступал вечер, и в комнату, где они сидели вдвоем, приходили дети -
младшие играли, старшие читали. Наталья Николаевна мастерила из своего
старого платья одежду для дочери. Семья экономила свет.
Уезжая надолго, Ланской с некоторым беспокойством оставлял жену. Она
была еще очень хороша собою и при желании могла иметь много поклонников.
Наталья Николаевна по этому поводу писала ему:

Ты стараешься доказать, мне кажется, что ревнуешь. Будь спокоен,
никакой француз не мог бы отдалить меня от моего русского. Пустые слова не
могут заменить такую любовь, как твоя. Внушив тебе с помощью божией такое
глубокое чувство, я им дорожу... Суета сует, все только суета, кроме любви к
богу, и, добавляю, любви к своему мужу, когда он так любит, как это делает
мой муж. Я тобою довольна, ты - мною, что же нам искать на стороне, о т д о
б р а д о б р а н е и щ у т.

И опять же невольно, наряду с этим письмом, память возвращала прошлое:
она могла сказать те же слова Пушкину - что никакой француз не мог отдалить
ее от него.

Петр Петрович поднялся, на ослабевших ногах, минуя гостиную, прошел в
кабинет и там, скрываясь ото всех, плакал, как ребенок.
Зимой 1837 года он, ротмистр кавалергардского полка, был увлечен