"Агния Кузнецова. Мы из Коршуна" - читать интересную книгу автора

Федоренки. А Павлушка на фронт вернулся. Уже из самой Германии письма писал.
Когда знамя на рейхстаге вешали, самолично присутствовал, отцу все отписал.
И вдруг - убили. Не в бою, а на фашистской улице, прямо из-за угла. Вот ведь
судьба-лиходейка...
- Ой! - опять не сдержала Саша своего волнения.
- Ну и вот, - встрепенулся старик, - Петр Федоренко переехал в город.
Старая изба его со временем развалилась, сровнялась с землей, поросла травой
и мохом. От тех лет одна память осталась в тайге - могила итальянского
солдата. Да и о ней кто знал, вскоре забыл.
- А вы, дедушка, итальянца видели? - спросила Вера.
- Не видел. И имени не знаю. Не до итальянца в ту пору было. Сказывал
Петр, что итальянец молодой был. По-русски объяснялся с трудом... Ну, вот
все, что знал, рассказал. - Старик вдруг поспешно вскочил, постучал о
скамейку трубкой, вытряс пепел, сунул трубку в карман и, видимо вспомнив о
неудавшейся рыбалке, сказал недобрым голосом: - Ну, а теперь ступайте,
скатертью дорога!
И снова скрежетнул засов калитки, и торопливые, легкие шаги послышались
уже со двора. Но сейчас же распахнулось окно, и старик поманил ребят
пальцем:
- Вот было запамятовал... После войны к Петру из города кто-то
приезжал. Про Павла все расспрашивал и фотографию забрал, где тот вместе с
итальянцем в госпитале снимался. Сказывал, что фотографию в музее повесят...
Окно захлопнулось. Лицо старика скрылось за занавеской.

6

После того как Славка не захотел извиниться за свой проступок и убежал
от Федора Алексеевича, он два дня не был на уроках. А по двору школы шатался
и даже играл в футбол. На третий день нерешительно постучал в дверь
директора. Заглянул в кабинет.
Федор Алексеевич стоял за столом и что-то горячо доказывал сидевшим
напротив него мужчине и женщине.
- Я занят, подождите, - повысил он голос в ответ на Славкин стук.
Славка закрыл дверь, постоял, колеблясь - уйти или остаться. Он стоял
один в небольшой, полупустой комнате с широким шкафом, заполненным учебными
пособиями, с пустым, залитым чернилами столом.
Подошел к окну. Здесь был виден край Итальянского парка и стволы трех
старых кедров, обступивших могилу.
Славка послюнил палец и стал писать на стекле: "Если бы не я, вы ничего
бы не знали об итальянце..." Но эта мысль не наполнила его сердце гордостью.
"Я мог бы не говорить правды, но я сказал ее, потому что презираю ложь", -
написал он ниже, но и этот афоризм не принес облегчения. На душе было
противно.
Наконец дверь открылась. Молча вышли посетители: низкий суетливый
мужичок с красным, вспотевшим лицом и такая же маленькая женщина в платке, в
расстегнутом пальто, с покрасневшими от слез глазами.
- Ростислав, проходи! - послышался голос директора.
Славка тяжело вздохнул, но в кабинет директора вошел с улыбкой, будто
ничего не произошло.
- Здравствуйте, Федор Алексеевич.