"Константин Кузнецов. Душеприказчик" - читать интересную книгу автора

те, дернувшись и протащив повозку еще несколько метров, встали как
вкопанные.
Стальное небо, нависнув над нами, казалось еще чуть-чуть и упадет прямо
на мою больную голову. Дождь хлестал по лицу, смеясь над нашими бесполезными
попытками вырваться из плена ненастной стихии. Не видя не зги, я впился
взглядом в призрачную пелену леса.
В какой-то миг мне почудилось, будто что-то промелькнуло среди
деревьев.
Я быстро запахнул занавес повозки. Порой, не доверяя своим глазам, я
представлял себе такие страхи, по сравнению с которыми показавшаяся у дороги
тень, была полной ерундой. Поэтому я легко отогнал от себя ненавистные мысли
и вновь склонился над бумагой.
С волос упало несколько капель размыв неровные строчки.
Скомкав лист, я будто исполняя чей-то приговор и желая отомстить мокрой
бумаге и плохим чернилам, с ненавистью швырнул его наружу.
Наверное, я так никогда и не допишу свою дорожную историю об умирающем
старике, который, безуспешно пытался добраться до своей семьи.
Перо, небрежно царапнув бумагу, изобразило несколько неровных
росчерков. Прищурившись, я сделал свет лампы сильнее. На чистом листе
красовался профиль старого, измученного жизнью старика: густые брови,
скрывающие сузившиеся глаза, широкие скулы, несколько глубоких шрамов на
щеках.
Я удовлетворено зевнул, слегка улыбнувшись самому себе. Мне показалось,
что нарисованное лицо было похоже на испещренную горами и реками карту,
словно любое место, где побывал этот горе-путешественник, отбирало часть его
облика, оставляя на том месте свой неповторимый след.
Сердце заколотилось в тревожном предвкушении, будто рисунок вот-вот
заговорит со мной, рассказав не одну удивительную историю своих бесконечных
скитаний.
Я продолжил рисовать. Перо, будто не касаясь бумаги, приоткрыло образ
старого путника, показав моему взору худое одетое в лохмотья тело и длинные
костлявые кисти. Затаив дыхание, я следил за пером, желая поскорее увидеть
образ своего главного персонажа. Рука будто ведомая невидимым художником, с
невероятной легкостью отражала на бумаге старца, в самых мельчайших
подробностях.
Дождь продолжал хлестать по навесу, когда перо, последний раз побывав в
чернильнице, поставило на лице путника "жирную точку". Портрет был закончен,
а на меня накатила неимоверная усталость. Я зевнул и почувствовал, как сон
сковал меня, и тело обессилено повалилось на мягкий плед.
Проснулся я внезапно, будто и не спал. Тело колотила холодная дрожь и я
только сейчас понял, что за время сна продрог до костей. Случайно, мне
бросился в глаза растекшийся чернильный рисунок, от которого осталось лишь
высохшее, вытянутое пятно. Другая часть красовалась на моей руке и лице.
С досадой я скомкал испорченный портрет. Наверное, мне никогда не
написать эту треклятую историю, не испытав настоящей тоски и одиночества...
- Эй, господин штудент, - раздался снаружи напуганный голос возницы.
Сладко потянувшись, я с неохотой выглянул из-под промокшей насквозь
завесы.
На улице была уже ночь. Дождь прекратился, и в воздухе ощущалась
приятная свежесть.