"Константин Кузнецов. Душеприказчик" - читать интересную книгу автора

одновременно я почувствовал страшную боль. Мое плечо украсила темно-красная
полоса. Душеприказчик взвыл, а я, в свою очередь, сдерживая боль, закусил
губы.
- Так вот в чем дело! - ликовал Малом. - Ты привел в мой Ад самого
себя...
При этих словах меня словно окотило ледяной водой. Мой взгляд
встретился с измученными глазами Проклятого, моими собственными глазами.
Новая атака застала душеприказчика врасплох и меня окатила новая
обжигающая волна боли. Голова закружилась, и я почувствовал, как горлу
подступила тошнота.
Еще один выпад и новая рана возникла на теле душеприказчика и на моем
теле.
Я обхватил голову руками и, уткнулся в пол; мое тело, обжигаемое
невидимыми лепестками пламени, будто горело в аду. Сквозь кровавую пелену я
увидел изуродованное лицо душеприказчика.
- Лист, - прошептал он губами и я, ощущая невидимое родство, понял, что
нужно делать.
Рука потянулась к сумке, и, нащупав карандаш и бумагу, закрыв глаза,
медленно стал выводить невидимые каракули. Для того чтобы увидеть свой
собственный рисунок мне не нужны были глаза, я и без них прекрасно видел все
что творилось вокруг. Только мир, который окружал меня сейчас, был совсем
другим: серые графитные стены, закрашенные безликие фигуры, застывшее в
полете чудовище и захлебывавшийся кровью душеприказчик. Картина оживала под
медленным движением моего почти бесцветного пера. И я ликовал, чувствуя
отчаянье и бессмысленные потуги жестокого хранителя душ. Его лицо менялось.
Быстро и безвозвратно. Так хотел я. Я и никто иной. Только мне было сейчас
спасти души всех тех, кто находился в этом зале, а заодно и свою
собственную.
В голове родилась картины: мы стояли посреди зала, всего несколько
людей в длинных церемониальных белых балахонах, а за стенами собора уже
пылали жадные языки огня. Мы сумбурно, сбиваясь и испуганно повторяя одну и
ту же фразу несколько раз подряд, тараторили плохо заученную молитву. Своего
рода заклинание чудесным образом вселяла в нас наивную надежду на
благополучный конец. И когда смерть охватила нас, подмяв под себя и
раздавив, будто беспомощных козявок - мы продолжали верить. Мы верили, что
сможем выстоять и даже в том, потустороннем и пугающем нас мире, найдем
единственно верный путь. И тысячи обездоленных и обреченных на вечное
страдание душ верили вместе с нами. Мы дали обет, стали вечными
душеприказчиками...
Карандаш слишком сильно надавил на бумагу и грифель треснул. Там где на
листе ровным строем возвышались барельефы человеческих фигур, появились
крупные капли, будто дождь внезапно проникнув сквозь хлипкую кровлю, окропил
нас своим великодушием.
И я почувствовал внезапное облегчение, словно небывалый груз
ответственности упал с моих плеч. И с плеч проклятого. Я видел уже не
прошлое, а настоящее. Сотни фигур плакали, источая холодные слезы отчаянья,
и вместе с ними плакал и я. Каждый из них наконец-то был свободен. У зла
больше не было над ними власти. Я упал на спину и, разглядывая окровавленную
руку, разжал кулак. Карандаш беспомощно упал на холодный пол, и я зашелся в
невероятном хохоте. Не в силах справиться с эмоциями я продолжал смеяться