"В.Н.Кузнецова. Дневник штурмана " - читать интересную книгу автора

тюремщиками. Кое-как подавив разочарование, я утешилась тем, что издали буду
прислушиваться к интересным разговорам психологов, их тонким рассуждениям, а
в дальнейшем, когда познакомлюсь с ними лично, то оба мои монстра не
помешают мне слушать их более заинтересованно, как людей близких. Вот тут-то
меня постигло еще одно разочарование: общей беседы не было. Наши ученые
собратья, сойдясь вместе за одним столом, отнюдь не пустились в умные споры,
а углубились в процесс жевания и глотания, коротко и неинтересно
переговариваясь с ближайшими соседями. Я надеюсь, что их поведение
объясняется тем, что они малознакомы, а потом, со временем они станут
общительнее. Пока мне оставалось лишь наблюдать.
Тридцать незнакомых лиц не запомнишь сразу, да и первое впечатление
бывает обманчивым. Прежде всего я обратила внимание на довольно молодую
негритянку, миниатюрную, стройную, похожую на ожившую статуэтку. Кроме этой
черной женщины был пожилой негр с абсолютно белыми курчавыми волосами. Своей
вежливостью и предупредительностью выделялся круглолицый японец. Затем мой
взгляд скользнул по задумчивому индусу и остановился на черноволосом
маленьком французе-южанине. По-видимому, он тоже тяготился скучным застольем
и поглядывал на всех поочередно живыми, проницательными и вместе с тем
веселыми глазами. Я читала в какой-то старинной книге мнение некоего
француза, что французы - это веселые русские, а русские - это грустные
французы, и сразу почувствовала симпатию к этому плотному человечку. На миг
мы встретились глазами и, кажется, каждый понял мысли другого. Он обвел
взглядом обедающих, прихватив напоследок и мое чопорное окружение и... нет,
не состроил гримасу, однако нечто такое мелькнуло в выражении его лица, что
я бы улыбнулась веселому французу, если бы не холодность, так и веявшая от
мистера Уэнрайта. Холодность, это еще слабо сказано: он замораживал все
вокруг себя. Мистер Форстер был попросту очень официален, а командир, как
Снежная Королева, способен был погубить любое дыхание жизни.
Чтобы не смотреть лишь себе в тарелку и вместе с тем не поддаться под
провоцирующее на смех влияние моего Тартарена, я продолжала осмотр
обедающих. По более или менее ярко выраженным национальным признакам я
смогла выделить невысокую пожилую вьетнамку с гладко зачесанными и
собранными в пучок черными без седины волосами, армянина с характерным
носом, китайца с тонкими правильными чертами лица почти европейского типа и
лицо явно кавказской национальности, но я не поняла, какой. Прочих можно
было лишь разделить на северян и южан. Я знала, что здесь двое русских, но у
нас люди имеют слишком разнообразную внешность, и я не стала гадать,
предоставив разгадку будущему.
В рубке дежурил мистер Гюнтер, но мне и тут не удалось увидеть его
лицо, потому что он сидел ко мне спиной, очень напряженно работал и на звук
шагов даже не повернул голову. Мне было неловко отрывать его от дела из-за
пустякового желания наконец-то с ним познакомиться, поэтому безликий
бортинженер так и остался для меня загадкой. Но зато мне можно было не
стесняться в своих действиях, и первым делом я достала список пассажиров,
чтобы узнать, как настоящее имя Тартарена, и выяснить национальность
кавказца с узким моложавым лицом, длинным носом, смуглой кожей и седыми
волосами. Выяснилось, что последний - чеченец по имени Аслан Исанбаев, а
первого зовут Тома Рок.
Тома Рок. Не знаю откуда, но мне это имя почему-то очень знакомо. Надо
будет поразмыслить на досуге, откуда. Вдруг из памяти выплывет какая-нибудь