"Рафаэл Лэфферти. Прожорливая Красотка" - читать интересную книгу автора

вырезала. Этой машине только мигни, - она тебе разом чего хочешь удалит.
- Назовем ее Прожорливой Красоткой, - говорю я, - в том смысле, что она
что угодно жрет. И притом так она это делает, что просто красота.
- Так мы ее будем называть между собой, - соглашается Морис, - но в
обществе она будет известна как "Пантофаг".
А это то же самое, что "Прожорливая Красотка", только по-гречески.
Под такое настроение решил я поделить на нас с Морисом один свой Воксо.
Каждый берет себе половину настроенного аппарата, и можешь говорить друг с
другом на каком угодно расстоянии. А вид у моего Воксо такой, что его
никто и не заметит.
Сняли мы большой киоск и выставили нашу Прожорливую Красотку, нашего
Пантофага, на торговой ярмарке.
Ну, это было представление, я вам скажу! Люди так и перли, и все
смотрели и слушали, пока сплошная стена зевак не выстроилась. Мой Морис
соловьем разливается, а что касается меня, то я, по-моему, еще хлеще. А уж
вид у нас, ясное дело, как у заправских джентльменов, особливо после того,
как мне Морис намекнул, что я вроде, для этого случая слишком скромно одет
- в одной ночной сорочке. Я его понял, сходил, еще рубаху сверху на себя
напялил. А уж наша Красотка так вся и блестит, переливается, - все, что из
Вотто-металла сделано, всегда так блестит.
Ребятишки швыряли в нее конфетными обертками, те исчезали прямо на
лету. "Обыщи меня!" - орали они, и сразу у них, в карманах, что ни к чему
не годилось, исчезало бесследно. Был там один тип с битком набитым
портфелем, так этот портфель в одну секунду стал пустой. Кое-кто, конечно,
визг поднял, как лишился усов или бороды, - ну, мы втолковали, что им эти
заросли на лице ничего не прибавляли; ежели б все эти их украшения имели
хоть мало-мальскую ценность, машина их ни за что бы не тронула. Мы им
показывали на других, у которых кусты на лице остались в целости и
сохранности; эти, что бы там за своим кустарником ни скрывали, но уж им-то
шерстяной покров, видать, требовался.
- Могу ли я установить одну такую машину дома и когда? - спрашивает
одна дама.
- Завтра, за сорок девять девяносто пять вместе с установкой, - отвечаю
я ей. - Наша машина, мадам, избавит вас от всего бесполезного. Она ощиплет
вам курицу и кости из мяса вынет вместо вас. Она вам все старые любовные
записочки в вашем, письменном столе изничтожит, оставит только письма от
ребят, которые имели в виду именно то, что писали. Она избавит вас от
тридцати фунтов лишнего веса в самых стратегических местах, так что, по
справедливости, мадам, одно это окупает ее цену. Она выбросит все старые
пуговицы, которые ни на что не годны, и все семена, которые никогда бы все
равно не взошли. Она вам ликвидирует все, что ни к чему не пригодно.
- Эта машина способна выносить моральные и этические оценки, -
просвещает Морис народ. - Она способна выдвигать и обосновывать категории.
- Морис мой компаньон, - говорю я всем, - Мы выглядим одинаково и
думаем одинаково. Мы даже говорим одинаково.
- Если не считать того, что я выражаюсь иератически, а он -
демотически, - подтверждает Морис. - Перед вами единственный аннигилятор в
мире, который способен делать полные философские заключения. Это
непогрешимый судия, который сам определяет, что в мире приносит какую-либо
пользу, а что - нет. И все бесполезное он аккуратно ликвидирует.