"Пер Лагерквист. Карлик" - читать интересную книгу автора

самых различных материях. За этими разговорами он ловко скрывает свои
истинные намерения.
Казалось бы, что проку интересоваться всем сразу - если только он
действительно интересуется, - но, возможно, так уж ему положено, возможно,
его интересы и должны быть всеобъемлющи, на то он и герцог. Такое
впечатление, будто он все на свете постиг и всем овладел или, во всяком
случае, к тому стремится. Никто не станет отрицать, что его личность
внушает уважение. Он единственный, кого я не презираю.
Он очень фальшив.


Я знаю своего господина достаточно хорошо. Но я бы не сказал, что знаю
его досконально. Это сложная натура, в которой нелегко разобраться. Было
бы ошибкой утверждать, что он таит в себе какие-то особые загадки, вовсе
нет, но подобрать к нему ключ совсем не просто. Признаться, я его толком
не понимаю и сам удивляюсь, отчего с такой собачьей преданностью хожу за
ним по пятам. Но ведь и он меня тоже не может понять.
Он не внушает мне того благоговения, какое внушает всем прочим. Но мне
нравится служить господину, который внушает благоговение. Он великий
правитель, я этого не отрицаю. Но никто не может быть велик в глазах
своего карлика.
Я следую за ним неотступно, как тень.


Герцогиня Теодора в большой от меня зависимости. Я храню в своем сердце
ее тайну. Никогда, ни разу не обмолвился я ни единым словом. И пусть бы
меня истязали на дыбе, пытали самыми страшными пытками - я все равно
ничего бы не выдал. Почему? Сам не знаю. Я ее ненавижу, я хочу ее смерти,
я хотел бы видеть, как она горит в адском пламени и как огонь лижет ее
гнусное лоно. Я ненавижу ее распутную жизнь, ее бесстыдные письма, которые
она пересылает через меня своим любовникам, ее интимные словечки, что
раскаленными угольями жгут мне под камзолом грудь. Но я ее не выдам. Я
постоянно рискую ради нее жизнью.
Когда она зовет меня к себе, в свои покои, и шепчет доверительно свои
наказы, пряча мне под камзол любовные письма, я дрожу всем телом и кровь
кидается мне в голову. Но она ничего не замечает, она даже не задумывается
над тем, что ее поручения могут стоить мне жизни. Не ей, а мне! Она лишь
улыбается своей неуловимой улыбкой и отсылает меня, куда ей надо,
навстречу риску и смертельной опасности. Мое участие в ее тайной жизни она
ни во что не ставит. Но она мне доверяет.
Я всегда ненавидел всех ее любовников. На каждого из них мне хотелось
наброситься и проткнуть кинжалом, чтоб полюбоваться на его кровь. Особенно
я ненавижу дона Риккардо, с которым она в связи уже не один год и, похоже,
не думает расставаться. Он мне омерзителен.
Иногда она зовет меня к себе, еще не вставши с постели, нисколько меня
не стесняясь. Она уже не молода, и видно, какие у нее обвислые груди,
когда, лежа вот так в постели, она забавляется со своими драгоценностями,
выуживая их из ларца, который держит перед ней камеристка. Не понимаю, как
ее можно любить. В ней нет ничего, что будило бы мужское желание. Заметно
лишь, что когда-то она была красива.