"Пер Лагерквист. Освобожденный человек" - читать интересную книгу автора

По всему тюремному двору.


Небо и земля твои. Земля усеяна цветами, и все звезды сияют. Но свет их
направлен в пустоту космоса, они сияют не для тебя. И аромат цветов словно
предназначен лишь ветру.
Где же он, тот, кто должен бы вдыхать ароматы и принимать приветствия
от созвездия Андромеды? Тот, к кому прежде всего тянулся бы луч
рассветного солнца? Кто бродил бы по лугам, возлюбленный всем, что есть
свет?
Где же ты, человек?


Богатства жизни словно покинуты и забыты. Мы тащим на себе лишь
скудость жизни, она совсем нас заполонила. Мы носимся с ней, как
ненавистник со своей ненавистью, как больной со своей болезнью.
Обездоленные, жуем мы черствый хлеб нищеты, проклиная того, кто жует с
нами рядом.
А накрытый стол богатства стоит нетронутый, без гостей.


Я все время мучительно размышляю над своей судьбой. И над судьбой всех
прочих. Почему сидим мы здесь в заточении? И тюремщики тоже в заточении,
их жизнь проходит так же, как наша. Ничего не поделаешь: раз уж существуют
узники, тюремщики тоже оказываются узниками. Куда ни взглянешь - всюду
одни узники. Камеры и узники. Свободных нет!
Тюремщикам, должно быть, намного труднее. Их жизнь, должно быть,
абсолютно пуста. Посмотреть хотя бы на их лица - всегда одинаково жесткие,
невыразительные, как бы застывшие. А на лицах узников - мука, отчаяние,
негодование, они изменчивы, выразительны, это живые лица. Узников терзает
страх, они постоянно чем-нибудь мучаются, их жизнь, при всей скудости, не
пуста.
Только узник способен найти что-нибудь на тюремном дворе.


Мой камешек - дитя моря. Потрогай его. Вот почему он такой идеально
гладкий. Море бесконечно долго шлифовало его, быть может, целые
тысячелетия. Омывало его волнами, которые то вздымались, то опадали, -
бесконечная, не знающая покоя стихия. Покуда он не стал до того гладким,
что кажется как бы даже мягким. Покуда он не стал как бы даже живым.
Мягким, как женщина. Потому что он создан морем. Там он лежал и слушал
мерный шум тысячелетий, дыхание морской глуби, шорох песка меж камнями.
Море...


Как, должно быть, любил я жизнь! Я вспоминаю о ней, как вспоминаешь о
любимой женщине, с которой разлучен навеки. Видишь солнечный ореол ее
волос, хотя свет солнца тебе не виден, и ее силуэт на фоне ландшафта,
который никак не можешь толком вспомнить. Эту вот тропку я не узнаю, хотя
она вроде бы знакома мне. И деревья не узнаю, эти вот именно деревья мне