"Сельма Лагерлеф. Перстень Левеншельдов " - читать интересную книгу автора

вовсе не признак тщеславия у генерала, что он стянул перчатку с левой руки,
дабы художник запечатлел на портрете большой перстень с печаткой, который
старый Левеншельд носил на указательном пальце. Перстень этот жалован был
ему королем, а для него на свете существовал лишь один-единственный король.
И перстень был изображен вместе с генералом на портрете, дабы
засвидетельствовать, что Бенгт Левеншельд остался верен Карлу XII. Ведь
немало довелось ему выслушать злых наветов на своего повелителя!
Осмеливались даже уверять, будто неразумием своим и своевольством он довел
державу чуть не до погибели; но генерал все равно оставался ярым
приверженцем короля. Ибо король Карл был для него человеком, равного
которому не знал мир! И тому, кто был близок к нему, довелось узнать, что
есть на свете нечто такое, что прекраснее и возвышеннее славы мирской и
успехов и за что стоит сражаться.
Точно так же как Бенгт Левеншельд пожелал, чтобы перстень был
запечатлен вместе с ним на портрете, пожелал он взять его с собой и в
могилу. И тут дело было вовсе не в тщеславии. У него и в мыслях не было
похваляться тем, что он носит на пальце перстень великого короля, когда он
предстанет пред господом Богом и сонмом Его архангелов. Скорее всего он
надеялся, что лишь только он вступит в ту залу, где восседает окруженный
своими лихими рубаками Карл XII, перстень послужит ему опознавательным
знаком. Так что и после смерти ему доведется быть вблизи того человека,
которому он служил и поклонялся всю свою жизнь.
Итак, когда гроб генерала опустили в каменный склеп, который он
приказал воздвигнуть для себя на кладбище в Бру, перстень все еще красовался
на указательном пальце его левой руки. Среди провожавших генерала в
последний путь нашлось немало таких, кто посетовал, что подобное сокровище
последует за покойником в могилу, ибо перстень генерала был почти столь же
славен и знаменит, как он сам. Толковали, будто золота в нем столько, что
хватило бы на покупку целого имения и что алый сердолик с выгравированными
на нем королевскими инициалами стоил ничуть не меньше. И все полагали, что
сыновья генерала достойны всяческого уважения за то, что не противились
отцовской воле и оставили эту драгоценность при нем.
Если перстень генерала и в самом деле был таков, каким он изображен на
портрете, то это была преуродливая и грубая вещица, которую в нынешние
времена вряд ли кто пожелал бы носить на пальце. Однако перстень
Левеншельдов необычайно ценился двести лет тому назад. Нельзя забывать, что
все украшения и сосуды из благородного металла надлежало тогда за редким
исключением сдавать в казну, что приходилось бороться с Гертцовыми далерами
и с государственным банкротством и что для многих золото было чем-то таким,
о чем они знали только понаслышке и чего никогда в глаза не видывали. Так и
случилось, что в народе не могли забыть про золотой перстень, который был
положен в гроб без всякой пользы для людей. Многие были готовы считать даже
несправедливым, что он лежал там. Ведь его можно было продать за большие
деньги в чужие страны и добыть хлеб тому, кому нечем было кормиться, кроме
как сечкой и древесной корой.
Но хотя многие и желали завладеть этой великой драгоценностью, не
нашлось никого, кто бы вправду помышлял присвоить ее. Перстень так и лежал в
гробу с привинченной крышкой, в замурованном склепе, под тяжелыми каменными
плитами, недоступный даже самому дерзкому вору; и думали, что так он и
останется там до скончания веков.