"Сельма Лагерлеф. Перстень Левеншельдов " - читать интересную книгу автора

меня нет ни детей, ни возлюбленной, которые станут плакать по мне!
Вымолвив эти слова, он с такой силой швырнул кости на барабанную шкуру,
что те загрохотали.
И все стоявшие перед частоколом пожелали в тот миг, чтобы Ивара
Иварссона освободили. Они полюбили его за храбрость и доброту и никак не
могли взять в толк, как же это они считали его злодеем.
Почти невыносимо было стоять так далеко, не зная, что выпало на костях.
Судья с ленсманом нагнулись над барабаном, чтобы поглядеть, заседатели и
присутствовавшие при сем лица знатного сословия подошли поближе и тоже стали
глядеть, каков исход. Казалось, все пришли в замешательство, некоторые
кивали Ивару Иварссону, кое-кто пожимал ему руку, а толпа так ничего и не
знала. По рядам пробежал негодующий ропот.
Тогда судья сделал знак ленсману, и тот поднялся на крыльцо судебной
палаты, где его лучше видели и слышали:
- Ивар Иварссон выкинул на обеих костях по шестерке, больше очков
набрать нельзя!
Люди поняли, что Ивар Иварссон признан невиновным, и обрадовались. А
многие стали кричать:
- Будь здрав, Ивар Иварссон!
Но тут случилось такое, что повергло всех в изумление. Пауль Элиассон
разразился громкими криками радости и, сорвав с головы свою вязаную шапочку
с кисточкой, подбросил ее в воздух. Это произошло так неожиданно, что
стражники не успели помешать ему. Все только ахнули. Правда, Ивар Иварссон
был Паулю Элиассону все равно что отец, но теперь, когда дело шло о его
жизни, неужто он и вправду радовался тому, что другого признали невиновным?
Вскоре был восстановлен порядок: начальство отошло направо, арестанты
со стражниками налево, другие зрители придвинулись поближе к судебной
палате, так что барабан снова остался посредине, ничем не заслоненный, и его
было видно со всех сторон. Теперь настал черед Эрика Иварссона подвергнуться
смертельному испытанию.
Вперед нетвердой и спотыкающейся походкой вышел надломленный и старый
человек. Его едва можно было узнать. Неужто это Эрик Иварссон, который
всегда размашисто и властно ступал по земле? Взгляд его потускнел, и кое-кто
подумал, что он едва ли сознает до конца, какое ему предстоит испытание. Но,
приняв в руки кубок с костями, он попытался выпрямить согнутую спину и
произнес:
- Благодарение Богу, что брат мой Ивар оправдан, потому что хоть в этом
деле я так же невинен, как и он, он всегда был лучше меня. И молю господа
нашего Иисуса Христа, дабы он сподобил меня выкинуть меньше всего очков,
дабы дочь моя могла обвенчаться с тем, кого она любит, и жить с ним
счастливо до конца дней своих!
С Эриком Иварссоном случилось то, что часто бывает со стариками: вся
его былая сила, казалось, ушла в голос. Его слова были услышаны всеми и
всколыхнули народ. Уж очень не похоже на Эрика Иварссона было признать, что
кто-то много достойнее его, да еще желать себе смерти ради чужого счастья.
Во всей толпе не нашлось бы теперь ни единого человека, кто по-прежнему
считал бы его разбойником и вором. Со слезами на глазах молились люди богу,
чтобы Эрик выкинул побольше очков.
Он и не потрудился потрясти в кубке кости, а лишь подняв кубок вверх и
опустив его вниз, выбросил кости на барабанную шкуру. Глаза его были слишком