"Сельма Лагерлеф. Перстень Левеншельдов " - читать интересную книгу автора

стары, чтобы различить очки на кубиках, и он, даже не удостоив их взглядом,
стоял, вперив взор в пространство.
Но судья и другие поспешили к барабану. И все прочли на их лицах то же
удивление, что и в прошлый раз.
А толпа, стоявшая перед частоколом, будто поняла все, что произошло,
еще задолго до того, как ленсман огласил исход дела. Какая-то женщина
воскликнула:
- Спаси тебя господь, Эрик Иварссон!
И вслед послышался многоголосый крик:
- Благодарение и хвала господу за то, что он помог тебе, Эрик Иварссон!
Вязаная шапочка Пауля Элиассона взлетела в воздух, как и в первый раз,
и все снова ахнули. Неужто он не думает, чем это грозит ему самому?
Эрик Иварссон стоял безгласный и равнодушный, лицо его ничуть не
просветлело. Думали - быть может, он ждет, когда ленсман огласит исход дела,
но даже когда это свершилось и Эрик узнал, что он тоже, как и брат его,
выкинул на обеих костях по шестерке, он остался безучастен. Он хотел было
добраться до своего прежнего места, но так обессилел, что судебному приставу
пришлось подхватить его, а то бы не удержаться ему на ногах.
Настал черед Паулю Элиассону подойти к барабану, чтобы попытать свое
счастье, и все взоры обратились к нему. Еще задолго до испытания все сочли,
что он-то, должно быть, и есть истинный преступник; теперь он был, можно
сказать, приговорен. Ведь больше очков, чем братья Иварссоны, выкинуть было
невозможно.
Такой исход никого бы прежде не огорчил, но тут все увидали, что Марит
Эриксдоттер украдкой пробралась к Паулю Элиассону.
Он не держал ее в своих объятиях, ни поцелуя, ни ласки не было меж
ними. Она лишь стояла рядом, крепко-крепко прижавшись к нему, а он обнял ее
стан рукой. Никто не мог бы с точностью сказать, долго ли они так простояли,
потому что внимание всех поглотила игра в кости.
Как бы то ни было, они стояли бок о бок, соединенные неисповедимой
судьбой вопреки страже и грозному начальству, вопреки тысячам зрителей,
вопреки ужасной игре со смертью, в которую были вовлечены.
Их свела вместе любовь, но любовь более возвышенная, нежели земная. Они
могли бы стоять так летним утром у лаза в плетне, проплясав всю ночь
напролет и впервые признавшись друг другу в том, что хотят стать мужем и
женой. Они могли бы стоять так после первого причастия, чувствуя, что все
грехи сняты с души. Они могли бы стоять так, если бы обоим довелось
претерпеть ужас смерти, и перейти в потусторонний мир, и встретиться вновь,
и постигнуть, что они на веки вечные принадлежат друг другу.
Она стояла, глядя на него с такой нежной любовью! И что-то шевельнулось
в людских душах и подсказало им - вот над Паулем Элиассоном и следовало бы
сжалиться. Ведь он был юным деревцем, которому не суждено цвести и
плодоносить, он был ржаным полем, которому суждено быть вытоптанным, прежде
чем ему доведется одарить кого-либо от щедрот своих.
Он молча опустил руку, обвивавшую стан Марит, и вслед за ленсманом
подошел к барабану. По его лицу незаметно было, чтоб он хоть сколько-нибудь
тревожился, когда принял в руки кубок. Он не держал речи перед народом, как
другие, а повернулся к Марит.
- Не бойся! - сказал он.- Богу ведомо, что я так же невинен, как и
другие.