"Сельма Лагерлеф. Сказка о сказке (новеллы)" - читать интересную книгу автора

начинали рассказывать о тех временах, когда они танцевали, надев ботинки на
босу ногу, чтобы ноги казались меньше, о временах, когда они завивали волосы
и красили в черный цвет усы. Один из них рассказывал, как пытался вернуть
красавицу невесту ее жениху и как на пути домой за ним гнались волки;
другой - как был однажды на рождественском пиру, где один рассердившийся
гость пошвырял рябчиков прямо в стену, так как ему внушили, что то были
вороны; третий - как видал однажды старика, имевшего обыкновение играть
Бетховена на деревянном столе.
Но сказка могла обнаружить свое присутствие и по-другому. На чердаке
висел старинный портрет дамы с пудреными волосами, и когда кто-нибудь
проходил мимо, он непременно должен был вспомнить о том, что на портрете
изображена красавица графская дочь, которая была влюблена в молодого
гувернера своего брата и приходила однажды навестить его, когда стала
пожилой седой дамой, а он - пожилым отцом семейства. В чуланах лежали
огромные кипы документов, содержавших торговые контракты и договоры об
аренде, подписанные могущественной госпожой, некогда управлявшей семью
заводами, доставшимися ей в наследство от ее любовника. Стоило человеку
войти в церковь, как в запыленном маленьком шкафу под хорами он видел
сундучок, наполненный исповедями в безверии, который не должен был
открываться до начала нового столетия. А неподалеку находилась река, на дне
которой покоилось множество статуй святых - им так и не суждено было
остаться на той кафедре и на тех хорах, которые они некогда украшали.
Множество преданий кружило над усадьбой, и, очевидно, поэтому случилось
так, что одному из детей, подраставших в ней, захотелось быть рассказчиком.
Ребенком этим не мог стать кто-либо из мальчиков. Они не так уж часто бывали
дома, проводя почти весь год в своих школах, так что сказка не имела над
ними большой власти. А стала этим ребенком одна из дочерей, девочка
болезненная, которая не могла особенно много играть и бегать с другими
детьми, а находила величайшую радость в том, чтобы, читая и слушая истории,
узнавать обо всем великом и удивительном, что происходило в мире.
И все же эта молодая девушка поначалу вовсе не собиралась писать о
преданиях и историях, ее окружавших. У нее не возникало и малейшей мысли о
том, что из тех приключений, о которых рассказывалось настолько часто, что
они казались самыми обыденными на свете, могла бы получиться книга. Когда
она пыталась сочинять, то выбирала мотивы из книг. С юношеской смелостью она
сочиняла истории о султанах из "Тысячи и одной ночи", о рыцарях Вальтера
Скотта и конунгах из саг Снорри Стурлусона.
Конечно же, нет нужды и говорить о том, что все написанное ею было
наименее оригинальным и зрелым из когда-либо написанного, но сама она,
естественно, не могла этого заметить. Она бродила по своей тихой усадьбе и
любой попадавшийся ей на глаза лист бумаги заполняла стихами и прозой,
пьесами и романами. Когда же она не писала, то просто бродила в ожидании
счастья. А счастье должно было состоять в том, что какой-нибудь очень
просвещенный и могущественный незнакомец по какой-нибудь удивительной
случайности должен был обнаружить написанное ею и счесть заслуживающим
опубликования. А затем все остальное устроилось бы само собой.
Но между тем ничего подобного не случалось, и когда молодой девушке
перевалило за двадцать, она начала наконец терять терпение. Ее интересовало,
отчего же получалось так, что счастье никак не хотело появиться. Возможно,
ей не хватало знаний. Пожалуй, ей также нужно было немного познакомиться с