"Лазарь Лагин. Съеденный архипелаг." - читать интересную книгу автора

торжественного обеда, заданного в честь щедрых бледнолицых гостей.
Правда, кое-какие обстоятельства этого обеда заставили гостей пережить
несколько тревожных минут: старейшины племени то и дело о чем-то
перешептывались с вождем, возбужденно хлопали себя по голым коленкам,
выразительно поглаживали свои голые и тощие животы и облизывались, как бы
в предвкушении особо лакомого и редкого блюда. Этим блюдом, если речь
действительно шла о лакомстве, мог быть какой-нибудь местный деликатес, но
мог быть и господин Свитмёрдер с его спутниками.
Впрочем, гостям недолго пришлось беспокоиться. Вскоре один из
старейшин, жилистый, долговязый и весьма жизнерадостный мужчина лет
шестидесяти, резко вскочил на ноги и без долгих слов размозжил боевой
палицей голову ничего не подозревавшего соседа, которому он, кстати
сказать, только что нашептывал на ухо какую-то веселую историю.
Это было в высшей степени страшное и омерзительное зрелище, и даже
господина Свитмёрдера, не говоря уже о его молодых спутниках, чуть не
стошнило. И возможно, что будь у него чуть послабее нервы и чуть побольше
самой обычной человечности, он воспользовался бы поднявшимся восторженным
воем и радостной суматохой для того, чтобы незаметно покинуть остров и
больше на него никогда не возвращаться. Но господин Свитмёрдер прибыл на
острова Блаженного Нонсенса не для того, чтобы давать волю своим нервам.
Он прибыл сюда с твердым намерением проявить - во что бы то ни стало и на
чём-бы то ни стало - свой деловой гений и разбогатеть. Поэтому он сейчас
пэр Пуритании и несметно богат, а тысячи других не более совестливых, но
менее удачливых рыцарей фортуны вынуждены ограничиваться завистливым
рассматриванием фотографий новоявленного графа Свитмёрдера, которыми щедро
пичкают своих неразборчивых читателей самые распространенные газеты и
журналы высокопросвещенной Пуритании.
Итак, господин Свитмёрдер остался на месте и попробовал разобраться в
обстановке.
Ему было, во-первых, неясно, случайно или преднамеренно была избрана
жертва. Ни по поведению на пиру, ни по украшениям, ни, тем более, по
упитанности (все люди племени Зум-Зум, не исключая и их вождя, были весьма
средней упитанности) убитый ничем не отличался от остальных туземцев.
Удивляло также и то, что в то время как большинство участников пиршества
всяческими способами выражали свой бурный восторг по поводу только что
совершенного убийства, несколько человек, опять-таки ничем не отличавшихся
от остальных, сидели с понуро опущенными головами, и было видно, что
только страх не позволял им выражать свое отчаяние и ужас воплями и
рыданиями. Были ли они противниками людоедства? Сомнительно.
Может быть, это были близкие родственники убитого? (Дальними
родственниками были все люди племени.)
Свитмёрдер так и не смог дать себе ответ на эти вопросы. Тогда он
обратился за разъяснениями к Джигу-браху - вождю племени, который по
случаю предстоявшего лакомства был в несколько приподнятом и весьма
общительном настроении. Сначала этот простодушный господин никак не мог
взять в толк, о чем идет речь, почему белокожий сын небес расспрашивает о
том, что известно любому мальчишке. Решив наконец, что вопросы заданы из
вежливости - для того, чтобы дать гостеприимным хозяевам возможность
пощеголять своим умом, обычаями и доблестями, Джигу-браху в пространной
речи изложил перед Свитмёрдером то, что мы, экономя время читателей,