"Хюберт Лампо. Рождение бога" - читать интересную книгу автора

2. Экспедиция

Приблизительно за месяц до Пирл-Харбора я получил степень доктора
археологии. В своей диссертации я резко критиковал методы, применявшиеся
тогда при изучении древних цивилизаций Центральной и Южной Америки. Через
неделю после объявления войны меня призвали в действующую армию. Я стал
летчиком и летал пилотом на бомбардировщике. За несколько дней до высадки
в Нормандии мой самолет был обстрелян и загорелся. Однако, к собственному
удивлению, мне удалось дотянуть до нашей базы в Кенте и посадить свой
ящик. Нервное потрясение дало основание врачебнои комиссии больше не
допускать меня до полетов. Но по выздоровлении меня не демобилизовали, а
послали руководить спецгруппой по розыску награбленных и запрятанных
немцами произведений искусства. В конце 1945 года, уволившись из армии, я
занялся научно-педагогической работой в одном из американских
университетов. Мне даже сулили в самом ближайшем будущем профессуру на
факультете археологии. Наконец-то я мог пополнить свои знания, опубликовал
тезисы докторской диссертации, правда, кое-кто из моих коллег советовал
мне этого не делать.
- А почему? - заинтересовался я.
- Да, это целая история. В определенных научных кругах меня, если
хочешь знать, считали шутником и авантюристом.
- На каком основании?
- В известной мере это понятно... Дело в том, что даже в наше время
археологические исследования в Мексике и Южной Америке еще пребывают в
пеленках.
- Я рад, Джимми, что наши взгляды сходятся! - оживленно перебил его я.-
Я всегда считал, что мы в долгу перед девятнадцатым веком.
- Полностью с тобой согласен, Марк... Археология достигла высот в
Средиземноморье и на Ближнем Востоке. А потом экспедиции Стефенса и
Катервуда пролили свет на древние цивилизации индейцев.
У археологов от этих открытий голова пошла кругом.
Но установить какие-либо ассоциативные связи они не смогли. Ни одного
камня, подобного Розеттскому, ни одной глиняной таблички, ничего похожего
на Гомера или даже Гильгамеша. Вместо этого соявляются всякие бредовые
гипотезы...
- Вот-вот... Воображаемый мост, перекинутый к Евроафриканскому
континенту, все вновь и вновь всплывающие фантазии насчет разных
атлантид...
- В конце концов Эдуард Селер решил схватить быка за рога. С присущей
ему типично немецкой методикой, которую отличают научная строгость и
жесткость, он вознес свою теорию на столь неприступную высоту, что все
решили, будто она непогрешима.
- Короче говоря, он стал для Америки своим Шлиманом.
- Что ты говоришь, Марк! Это чистейший вздор.
Но я тебя понимаю. Мы теперь воспринимаем Шлимана не без доли иронии.
Но какое, в сущности, имеет значение, что первую попавшуюся ему на глаза
гробницу в Микенах он принял за погребение Агамемнона и что его Троя вовсе
не Троя Гомера?
- Ты прав. Он потряс весь мир. Такого рода ошибка дилетанта больше
содействует прогрессу археологии, чем книжная ученость и университетская