"Йохен фон Ланг. Протоколы Эйхмана (Записи допросов в Израиле) " - читать интересную книгу автора

прежде всего о том, что было в донесениях "доверенных". Я приобрел
"Еврейскую энциклопедию" и много другой литературы. Я много читал по этой
части. И, разумеется, все еврейские газеты, какие мог раздобыть. И начал
вступать в контакт с еврейским отделом Управления тайной государственной
полиции, гестапо, исполнявшим карательные функции. И попросил их - нельзя
ли, чтобы я мог иногда допросить того или иного функционера по какому-либо
неясному для меня вопросу. Из-за того, что у нас не было карательных
полномочий, мы не имели права никого приглашать или приводить к себе. И в
дальнейшем, если мне было что-нибудь не ясно, я, как правило, обсуждал это с
неким доктором Эпштейном. Его либо вызывали с этой целью на
Принц-Альбрехтштрассе, 8, либо сообщали мне, когда он к ним и без того
вызван. Очевидно, гестапо имело в то время контакты с этим человеком.
ЛЕСС. Получили ли вы к этому времени следующее повышение?
ЭЙХМАН. К 1936 г. я дослужился до двух звездочек, да, именно так, это
36-й, значит, я был обершарфюрер, а в 1937-м получил гауптшарфюрера. Это
звание не было обязательным, через него можно было перескочить. Не знаю
почему, но я должен был прослужить положенный срок и в этом звании. А
доктора Зикса, "нашего главного", как мы его называли, раздражал
флегматичный Визлицени, который поручал нам работу, а сам больше почитывал
какие-нибудь книжки по истории.
ЛЕСС. Если хотите пить - пожалуйста.
ЭЙХМАН. Спасибо, большое спасибо! Так вот, однажды Визлицени сместили и
начальником стал человек Зикса. Как же его звали... Он уже работал с Зиксом
в отделе прессы СД. Вот - Хаген! Фамилия этого человека была Хаген. Да!
Обершарфюрер Хаген был умный человек с широким кругозором, обладал здравым
смыслом и способностью быстро вникать в новое для него дело. О еврейском
вопросе и организациях, об их программе и целях он не имел прежде никакого
понятия. Первое, что он сделал, когда пришел, - призвал меня и расспросил
буквально обо всем, что относилось к моей части. Он желал знать такие
подробности, что мне приходилось собирать буквально все по крошке. Каждый
раз он меня прямо-таки потрошил. И что удивительно: он все запоминал. С
первой же минуты знал вопрос так же хорошо, как я.
ЛЕСС. Сигареты для арестованного, пожалуйста! - Прошу вас!
ЭЙХМАН. Большое спасибо! Я по-прежнему поддерживал контакт с господином
фон Большвингом. Это было полезно, потому что он был единственный человек,
который мог поделиться со мной всем, что меня по службе интересовало, - о
стране, которую oil знал по собственному опыту. Однажды я прочитал в газете
"Хайнт" статью о "Хагане". Из нее следовало, что речь идет о военной, да, о
военной организации сионизма. Я расспросил об этом доктора Эпштейна. Он это
отрицал, а я ведь читал это всего один раз. Я должен признать, что мои
симпатии были в то время на стороне евреев, а не арабов. Ведь правительство
рейха желало разрешить еврейский вопрос, а я, начав с мелочей, а потом все
больше занимаясь этим делом, не мог не следовать приказам правительства
рейха - правда, прошедших через скольких-то вышестоящих начальников, пока
эти приказы спускались наконец к Зиксу и Хагену.
ЛЕТОПИСЕЦ. Стараясь выглядеть мелкой сошкой и возложить ответственность
за преступления на возможно большее число вышестоящих лиц, Эйхман изображает
себя последним звеном в длинной цепи служебного подчинения. На самом деле
она была очень короткой: место Хагена, начальника "референтуры" (отдела)
вскоре занял он сам, а своих начальников в Главном управлении СД (в то время