"Франтишек Лангер. Розовый Меркурий " - читать интересную книгу автораних.
Крал рассмеялся. - Что в них может быть? Они адресованы в Кдыню, недалеко от Домажлиц. В них не могут быть вложены чистые марки для ответа. Тогда еще не было такой привычки, и потом, главное, эти марки можно было употреблять для писем из Италии в Австрию, а не наоборот. Вот я и накрыл вас снова, как неграмотного! - Но что содержат эти письма? - Ну, что могут содержать подобные письма? - Можно их открыть? Крал слегка заколебался, потом сказал: - Открывайте. Я осторожно развернул первый сложенный желтый листок, адресованный "Благородному и глубокоуважаемому государю, господину Йозефу Фердинанду Шимаку, старшему канцеляристу в имениях Его Светлости Князя Камила Шварценберга в Кдыне близ Домажлиц/Таус". Все было написано поблекшими уже чернилами, каллиграфически, с устаревшей орфографией, а именно "j" вместо "у", "w" вместо "v" и "au" вместо "ou". Письмо гласи ло: "Глубокоуважаемый и любимый отец, Бог знает сколько раз прошу я Вас умерить, наконец, гнев на своего сына и проявить ко мне свою отцовскую милость. Пятый год моей военной службы подходит к концу после многих страданий и тяжелых испытаний. И до сих пор я не услышал от Вас ни слова. В чем же я провинился? Разве было нечто преступное в том, что я полюбил Альжбету и решил честно взять ее в жены, когда выяснилось, что она станет матерью? Да, она служанка. Но Вы сами не зажиточной семьи. И Вы, любимый отец, чтобы помешать честному браку, сами сорвали меня с учебы и сделали так, что бы меня призвали на военную службу, а мою невесту и новорожденную дочь ввергли в нужду, о чем я узнаю из сообщений о них. Несмотря на то, что я постоянно прошу Вас помочь им, Вы даже мешком картошки не поделились с ними зимой. Любимый отец, если Вы не можете подавить в себе нена висти ко мне, то хотя бы позаботьтесь о той, которая является моей же ной перед Богом, раз она, из-за Вашего несогласия, не смогла стать ею пе ред людьми. А также о моей бедной доченьке, которая, как мне по просьбе Альжбеты сообщает наш достойный приходский священник, растет кра сивой и добродетельной девочкой. И здесь, вдали, я не позорю Вашего име ни. Как я узнал, меня собираются повысить в чине на ефрейтора. Если Вы выразите желание, то я и в дальнейшем останусь за границей и не явлюсь Вам на глаза, но прошу Вас, Бога ради, позаботьтесь о моих дорогих, стра дающих почти под Вашими окнами, не дайте этим невинным душам умереть. Я надеюсь, что это письмо застанет Вас в добром здравии, о чем я ежедневно молю Бога, когда вспоминаю Вас и покойную маменьку, и подпи сываюсь как Ваш недостойный и униженно целующий отцовскую руку сын Леопольд Шимак" - Роман, - вырвалось у меня, когда я дочитал письмо. - Но в вашем сундуке Вас не интересуют романы. А что содержится во втором письме? Я открыл второе письмо, проколотое насквозь в нескольких местах иглой. Оно также было адресовано черствому канцеляристу Его Светлости в Кдыне, который никогда не распечатывал письма своего сына и выбрасывал их вместе с ненужными бумагами. |
|
|