"Франтишек Лангер. Розовый Меркурий " - читать интересную книгу автора

каждому солдату по нескольку конвертов, моторы страшно затарахтели, потом
еще раздалось туф-туф и вне запно все затихло вокруг. Это было здорово, весь
отель смотрел на нас.
Но в этом таилось и нечто дурное. Солдаты подъезжают, я говорю им, куда
ехать, они отдают честь и укатывают. Это льстило мне. Мне захотелось
продлить это удовольст вие. Я передал генералу через унтер-офицера, что
парни с мотоциклами понадобятся мне еще не раз. Через час мне передали через
унтер-офицера, что парни будут здесь в течение целой недели и я могу
располагать ими, как захочу. Вероятно, генералу все это уже по рядком
надоело - шпион-то был под замком! А мне вот не надоело.
Я продолжал воевать. Сразу на следующий день какие-то полки поднялись и
напра вились к побережью. С ними двигалась кавалерия - на этот раз это была
двухцентовая марка Соединенных Штатов с лошадкой, которую мне даже было жаль
отсылать. Им была придана также и тяжелая артиллерия, о чем всякий зрячий
сразу мог догадаться по тунис ским маркам, и это, надо полагать, уразумел и
венский шпионский центр и доложил в Рим. Были у меня и самолеты, их
изображали три гуся на китайских долларовых марках, и они перелетали на сто
километров ближе к югу, к побережью. Все это я подготовил с ве чера, утром
раздал своим мотоциклистам конверты, и они умчались, как черти. Поднима ясь
по нескольким ступенькам в отель, я почувствовал всеобщее почтение.

Днем я непрерывно работал у карты. Я втыкал флажки в последующие
пункты, куда должно было направиться мое воинство, и отбирал для них марки.
Мне удавалось нахо дить все новые и новые. Северо-американские
четырехцентовые, коричневые, например. На них имеется старинный автомобиль,
и они могли означать автоколонны. Крохотный поезд на марке Никарагуа 1890
г., при небольшой фантазии, мог быть расшифрован, как бронепоезд. Даже
марки, изображавшие знамя с равносторонними крестами, могли сойти за полевой
госпиталь.
На третий день, уже с утра, я послал подкрепление своей наступающей
армии, и то гда перед отелем собралась вся улица. Старший кельнер (он знал
немецкий язык) шепнул мне, что поговаривают, будто я устраиваю состязание
армейских мотоциклистов. На чет вертый день я внезапно обнаружил, что моя
армия при своем продвижении на юг, к дал матинским берегам, уже попала в
горы. На это указывала карта. Теперь я вкалывал булавки в горные деревушки,
посреди темной штриховки. Горы не мешали моей армии так, как они мешали
мотоциклистам. А именно, на пятый день вернулось только трое, один где-то
разбился. У одного ко всему была повреждена машина, и он мог продолжать
поездки только через два дня. Все это меня расстроило, так как я как раз
намечал послать одного из них до самого Котора, что находится на южном
окончании Далмации, чтобы он бросил там на почте письмо с тремя марками из
Тринидада, показывавшими, будто бы там в пор ту стоят на якоре военные суда.
А одна с рыбкой (очень хороший экземпляр) должна была заверить Вену, что у
нас там подводная лодка.
Наконец, я сказал себе: хватит бить мотоциклы и мотоциклистов на горных
дорогах. Армия находится уже в горах, в шаге от побережья - несомненно,
итальянцы напуганы больше, чем достаточно. За Сароку мы им славно воздали по
заслугам, и с меня довольно, надоело. Итак, я распростился с генералом и его
штабом. Попрощался с нашим послом. Под конец меня еще пригласили к какому-то
югославскому министру.