"Борис Лапин. Коэффициент Маггера (Авт.сб. "Первый шаг")" - читать интересную книгу автора

ощутил где-то в правом боку, среди путаницы кишок, холодное стальное
лезвие ланцета в неверной, дрожащей руке. А вслед за этим, уже засыпая,
увидел скорбную физиономию Маггера, стоящего в толпе на панихиде, и
услышал шепот, обращенный к нему, покоящемуся среди цветов: "И я призываю
всех вас проверить этот коэффициент опытным путем - на себе..."


Якоб Тамс пребывал в том расслабленном состоянии, в которое всегда, вот
уже сорок лет, заставлял себя погружаться накануне операционного дня, а
понедельник был в его клинике днем операционным. В домашних туфлях и
халате полулежал он в качалке под приглушенную мелодию Сен-Санса, время от
времени раскуривал сигару только для того, чтобы снова забыть о ней, и
просматривал вечернюю почту. Он мог позволить себе три таких вечера в
неделю: клиника его процветала, старость была обеспечена, дети устроены.
Да он и не терял ничего, только приобретал, ибо на многолетнем опыте
убедился: в день операции хирург должен быть собран, взведен, как
спортсмен перед решающим стартом. А Якоб Тамс в свои шестьдесят четыре
выглядел вполне по-спортивному, никогда не позволял себе ни фунта лишнего
веса, каждое утро пробегал пять миль по песчаным аллеям старого парка и
чувствовал, что находится в той золотой поре, когда глаз еще зорок и рука
тверда, а ум уже достаточно развит и гибок, чтобы избежать в жизни
всяческих неприятностей. Одним словом, был Якоб Тамс до конца уверен в
себе, а это для хирурга качество немаловажное.
Из равновесия его вывело письмо от сына, оказавшееся среди деловых
бумаг не первой важности. Тысячу раз предупреждал он секретаря!.. Якоб
Тамс уже протянул руку, чтобы позвонить, но вовремя притормозил: стоит ли
портить нервы из-за такого пустяка?
Якоб Тамс-младший писал о благополучии своей семейной жизни, о том, как
они с женой провели отпуск на побережье, о проделках внуков. Но вот в
конце письма старик уловил не очень-то старательно скрываемое раздражение.
Шеф не допускает сына до настоящих дел; едва попадает перспективный
проект, садится за него сам, не доверяет; таким образом Якоб Тамс-младший
теряет бесценную практику, которую потом ничем не возместишь. "В этом
отношении, - заключал сын, - государственное предприятие несравненно выше
частного, там хоть заботятся о росте своих сотрудников".
Письмо сына расстроило старика. Действительно, его мальчик, его
тридцатилетний Якоб был на редкость способным молодым архитектором, первые
его проекты получили хорошие отзывы, премии на конкурсах, и останься он в
государственном проектном бюро, давно уж выбился бы в люди. Впрочем, кто
мог предвидеть, что милейший Арни окажется таким скрягой?..
Якоб Тамс встал с качалки и, шаркая домашними туфлями по ковру,
прошелся из угла в угол гостиной. Конечно, Арни поступает некрасиво. Но
ведь и он сам... Если взглянуть на вещи с точки зрения малыша Бена, его
молодого ассистента, не то же ли самое получится? Да, да, сын прав, это
минус частных заведений. Однако и мы, старики, не вечны, рано или поздно
придется уступить дорогу молодому коллеге, а для этого надобно его прежде
научить. Даже натаскать, черт возьми!
Якоб Тамс был человек дела, и все благие порывы, возникавшие в душе,
немедленно переводил на язык практики. Он тут же набрал номер.
- Бен, это ты, малыш? Хочу предупредить: завтра будешь потрошить ты.