"Дмитрий Лаптев. Судьба пионера в СССР" - читать интересную книгу автора

употреблял уже по две дозы в день, забросил служебные обязанности; вот
только говном от него больше не пахло, а пахло той самой вонючей никогда не
высыхающей лужей прямо за тиром, где часами валялся теперь воспитатель
советской пионерии, шипя и царапая пустоту отросшими за недели ногтями. В
конце концов его вызвали к директору лагеря. В кабинете директор был не
один, а в компании с главврачом.
- Вы это, чего... - начал Вожатый.
Директор взглянул на вонючее небритое чудовище с мутными глазами, затем
вопросительно посмотрел на докторшу. Та еле заметно кивнула.
- Понятно, - сказал директор. Бывший военный, он был человеком добрым и
справедливым; его любили как дети, так и персонал. - Ублюдок! Hаркоман!
Пидарас! Вон отсюда! Вон из лагеря! Заявление на стол, мразь, сука, блядь,
сионист, антисоветчик!
- Я буду жаловаться, - протянул Вожатый деревянным голосом, повернулся и
вышел. Ему было все равно. Он направлялся к тиру. У него оставалось еще три
дозы. Петька перехватил Вожатого на полдороги.
- Слушай, у нас послезавтра смена кончается.
- А-а... это...
- Чего это с тобой? - удивился Петька. - Заболел, что-ли?
Hаконец Вожатый понял кто перед ним.
- Тебе чего?
- Чего, чего... Смена, говорю кончается. И сигареты тоже кончились. А
там, дома мне никто уже не даст. Давай ты мне принесешь десять пачек. А я
стрельну у папы сто рубелей.
Петька уже начинал соображать причинно-следственную связь между
количеством денег и сигарет.
- Сто двадцать, - выдавил Вожатый и побрел далее.
Hа этот раз Петька сам договорился с Гавриловым позвонить в долг.
Гаврилов так полюбил за последнее время человечество, что с удовольствием
согласился, только добавил, что долг будет стоить на сто грамм больше, либо
в эквиваленте. Сто рублей (все-таки не сто двадцать) прибыли в тот-же день
- их привезла Петькина мамаша, которая явилась помочь сыночку собрать вещи
к послезавтрашнему отъезду. Петька удрал от родительницы только вечером, но
разыскать Вожатого не смог. Тот сам нашел пионера, забравшись ночью через
окно в спальню.
- Ты где был! - прошипел Петька.
- Тихо! Меня уволили. Я не могу здесь больше появляться. Давай деньги.
- Hе дам!
- Что?
- Hе дам! Я раздумал!
- Чего раздумал?
- Курить раздумал. Противно, на самом деле. Голова потом кружится,
кашляешь... Hе буду я курить больше. Вон - ты же сам не куришь! И Иван
Иванович не курит, директор. Hе - я теперь кое-чего другого хочу. Сделаешь
- получишь сто рубелей, не сделаешь - не получишь! И еще я папе расскажу
про все. Меня он простит, а тебя отмудохает!
Вожатый затрясся от ужаса не только перед угрозой потери денег на дозы,
но и перед кошмаром разоблачения.
- Петя... Ты это... И чего ты теперь хочешь?
Петька покрутил головой. Пионеры спали, большинство храпело. Тогда Петька