"Николай Ларионов "Тишина..."" - читать интересную книгу автора

- Не были вы раньше: что тута натворили... Пожары по ночам, во-
ровство... Страх. Все от Паскевичевой усадьбы поживились (она усмехну-
лась). Богатыми стали. А посмотреть - мужик мужиком, необразованность,
страм. Позабрать чужое, си...
- Паша, Па-ашь, - зовет голос за дверью.
Пелагея морщится.
- Да иду-у... А попа нашего жалко. Маркелова Игнашку взять да пове-
сить-бы, убийцу.
- Как... убийцу...
Гантман встает. Он ниже Пелагеи. Она снова ставит миску на стол и,
наклоняя грудь, улыбается озорно:
- Ну да! Кулак у него урожайный, спаси господи.
Гантман опускает глаза: в них отчаяние и бессилие. Ими не убедить в
неправоте, а слова мертвы вдруг.
Значит, все видели только поднятую руку. Только. И когда священник
упал, эта рука стала рукой убийцы...
- Что вы... Помолчите.
И вдруг темнеет комната: рот Гантмана смыкается с силой ртом Пелагеи
- сочным, раскрытым жадно и слышен в мгновении скрежет зубов.
Под тяжестью скрипнул стол - Гантман дернулся назад, ошеломленный, а
Пелагея вздыхает, выпрямившись:
- Молчу-у.

---------------

VI.

Пистолет-с.

На дворе хозяйский работник, натужившись, ладил хомут, прижимаясь к
кобыле. Хозяин, запахнувшись в шубу, стоял на крыльце и приказывал:
- Им, сукиным сынам скажи, чтоб мололи чисто. А ежели уворуют... Сам
перевешаю, не доверю.
Гантман вышел в пальто. Хозяин метнул бородкой.
- Раненько нынче, хе-хе... Кушали?
- Спасибо!
Подняв воротник, Гантман быстро пошел через площадь и площадь была,
как ржаная лепешка, отсыревшая в воде, а утро застывшим свинцом свисало.
Улицы были пусты. По ним удало шагал ветер, взбрасывая в небо рваные
кафтаньи полы человека Алеши. Он устало передвигал ногами, спеленутыми
желтыми обмотками. Прилаженный к плечам мешок смешно телепался по спине,
сморщившись от пустоты: это недоброе утро замкнуло все двери и хлеб
превратился в камень. Люди были злы, встревожены чем-то, совали в Алеши-
ну руку корки наспех, косясь враждебно.
И бродил Алеша по улицам, где все знакомо, ворочая во рту языком кор-
ки, а от желудка шла тошнота.
Алеша зяб тоскливо, голова ныла от ветра, а ветер рвал небо в клочья
и падали тучи кусками шерсти...
... Не согревает больше Алешу крапивная заросль у реки: ушло солнце.
Которую осень уходит оно так, и берег пуст, как Алешин мешок. Сож не ря-