"Николай Ларионов "Тишина..."" - читать интересную книгу автора

Так же река изогнутым кольцом сжимает село, так же приветствует новое
солнце широкий переклич дроздов по утрам, так же сгорает цветущее покры-
вало тумана в бесконечно-далеком соприкосновении земли и неба, когда ти-
хо померкнет последняя светящаяся капля последней звезды.
Но - тревожен воздух: в нем как бы живые отзвуки той жизни, что сме-
ло, широко вошла в сталь, гранит, что захлестнула океанским размахом не-
зыблемое, подарила новый день, новые книги, преобразилась вторым лицом -
оскаленным, но неизбежным.
И до Кормы надвинулся чудовищный хаос двух потрясений. И в этих двух
зажглись леса, усадьбы охотников на рябчика, что под липами ложились не-
когда, в приятном спокойствии.
Зажглись таинственные белорусские сады, вытаптывались заповедные тро-
пы, величественные аллеи - до боли близкие, по крови родные, жаркие.
Хаос, пришедший оттуда лишь отзвуком, опрокинул безмолвие здесь, выр-
вал из его цепких объятий сельчан. Они сотнеголовым Адамом учуяли звери-
ную радость бытия, влекущий захлест вихря: единым воплем обрушились на
барские дворы, крошили все, забыв о добром солнце, которому поклонялись,
выходя в поле с ядреным скотом, о сумеречном плеске ленивой реки, поя-
щей, как добрая мать, скот и землю, забыв о зыбучих мхах болотных, где
красным горохом рассыпалась клюква...
И в глухие багровые ночи (багровые от тлевших развалин, от съедаемых
пламенем скирдов) весело прыгали языки зажженных лучин по мужичьим спи-
нам, склонившимся над добром, схваченным без разбора в страшный час.
... Ураган прошел. Умер взлет огненной волны. Стерся в синей глубине
последний столб дыма - стало тихо.
По утрам люди сходились, нечесаные, недоспавшие (не спавшие вовсе),
сами на себя не похожие, словно схимники, сдавленные жизнью, переборов-
шие в себе борьбу двух начал - природы и духа. В глазах отражалась пус-
тота, недосказанная жалоба и тоска. (Так тоскует добрый, старый пес,
выгнанный в непогоду любимым хозяином.)
Расходились по хатам к заполдню, слепой походкой, беззвучно.
Порой, как снегирь, пущенный из клетки, вылетал вздох из чьей-нибудь
груди, и босая черная нога, развихлявшийся лапоть, или сапог, сморщенный
старичком, растирали тот вздох в глубоком песке.
Снова пустели проулки, кривые, кажущиеся нескончаемыми в границах,
люди укрывались в садах плащами зелени. Только куцые стада коров глу-
по-равнодушных ко всему, шли, запыляясь к пастбищам, взревывая пароход-
ными гудками, останавливались на перекрестках, взревывали снова и снова
двигались туда, к шепчущему плеску ленивой реки, поящей, как добрая
мать, скот и землю.
Только колокол Спаса, охрипший от набатов, звал в воскресные дни, и
голос его дробился множеством звуков, звенящих разно, разлетавшихся
стрекозами в проулки, улочки, в притаившиеся хаты с притаившимися
людьми, сочился в дверные неприкрытые щели, просеивался сквозь соломен-
ные настилы крыш, словно мука сквозь сито, тысячью невидимых, жужжащих
стрел впивался в уши, ширился в черепе, поднимаясь к мозгу и там - зас-
тывал, как расплавленные гвозди: что же дальше?.. Что же дальше?..
И не было сил не слышать страшного голоса Спаса на Соже-реке нетороп-
ливой, что рябит синью, как лента в косе девичьей на ветру в праздничном
хороводе.