"Ольга Ларионова. Сказка королей (рассказ)" - читать интересную книгу автора

грохотом опустил на пол сумку и сетку с консервами в своей милой новенькой
квартире, кто-то упорно и методически измывался над его здравым рассудком.
Кажется, в одном из концлагерей пытались установить, сколько времени может
выдержать человек в разреженном воздухе. Или на морозе.
Не ставят ли над ним какой-то чудовищный опыт, определяя, сколько
чудес может вынести обыкновенный человеческий мозг? А если это так, то кем
же была Дениз - сообщницей или подопытным белым мышонком?
Как ни странно, но мысль о Дениз не воскресила в его памяти ее лица.
Неопределенные воспоминания о чем-то красивом, и только. Да полно, что в
ней было особенного? Он с трудом заставил себя припомнить каждую отдельную
ее черту - губы, брови, волосы. Все прекрасно, спору нет, но сплошь и
рядом такие же вот совершенные составляющие слагались в абсолютно
невыразительные, плоские лица. Ничего особенного, и если ему суждено
никогда больше ее не увидеть, то особого разочарования он не испытает. А
уж искать - и подавно. По доброй воле и своими ногами он с места не
двинется. Если кому-то надо - пусть его несут. Хоть волоком, хоть по
воздуху. Он плюхнулся на дорожку, взрывая ботинками песок, и в тот же
момент услышал близкий, зовущий вскрик: "А-а!" Кричала Дениз, и не в
полный голос, как от боли или от страха, а чуть недоуменно, вопрошающе,
словно - где ты?
И снова - "а-а!", и теперь это был уже страх.
Он вскочил и, ни о чем не думая, ринулся прямо в заросли, на этот
голос. И когда, вконец ободранный, он выбрался на полянку, домик стоял в
каких-нибудь десяти шагах от него, и на пороге, поджав под себя ноги и
рассыпав на коленях серые цветы, в буколической позе сидела Дениз. Он
прекрасно понимал, что вся эта картина чересчур смахивает на
рождественскую открытку из старинного бабкиного альбома, не хватает только
воркующих голубей, - и одновременно с трезвым этим сознанием чувствовал,
как сейчас он схватит ее - только хрупкие лопатки чуть шевельнутся под его
ладонями - и вот так, с согнутыми коленками и цветами в подоле, прижмет к
себе... какой-то шаг оставался до нее, когда он справился с этим
наваждением. Немного помедлил, переводя дыхание, потом сделал этот
последний шаг и, поддернув брюки на коленях привычным жестом, присел перед
ней на корточки.
- Ну что? - спросил он ее. - Напугалась?
- Да, - с готовностью согласилась Дениз. - Вы так долго были... dans
ce fourre'... там, - она неопределенно махнула ладошкой. - Я хотела
позвать...
[' В этой чаще (франц.).]
Она запнулась и опустила голову. Смутное подозрение снова поднялось в
нем: она не хотела отпускать его. Она держала его подле себя. Он ушел, и
она тут же подняла переполох.
- Ну, да, - Артем пристально смотрел на нее. - Ты хотела позвать
меня. Так что же?
- Я хотела позвать... и тут... Я забыла ваше имя.
Он приготовился не поверить ей. Что бы она ни сказала - он должен был
ей не поверить.
Но эти слова, произнесенные с детской беспомощностью, странным
образом совпали с его недавним состоянием. Ведь он сам только что не мог
припомнить ее лица.