"Ольга Ларионова. Соната ужа" - читать интересную книгу автора

десять саженок туда, десять обратно. Дальше забираться он не рискнул -
еще опять шарахнут тепловым лучом в воде не очень-то отдышишься. А
пинфины, похоже, плавать и вовсе не умеют пристроились на бережку,
пинфиниха своему благоверному спинку моет - набирает воды в горсточку
и трет черную кротовую шкурку между лопаток.
"Вот что, друзья мои, - он присел перед ними на плоский камень
скрестив по-турецки ноги, и попросил внимания; впрочем пинфины всегда
взирали на него с преувеличенным вниманием и почтением, - я поднялся
на самую высокую гору. И заглянул дальше. Так вот дальше - обрыв,
дороги нет. Отвесный обрыв, примерно... - он посмотрел на неподвижную
озерную каланчу, возле которой беззаботно плескались полюгалы. -
Примерно десять вот таких колонн. А может, и больше. Это вы должны
запомнить, если со мной что-то случится. - Пинфины протестующе
замахали ручками, зашевелили губами - говорили между собой, а может
быть, и Сергею в минуту волнения совершенно забыв, что он не может их
слышать. - Без паники, друзья, без паники. Со мной уже... случалось.
Поэтому запомните: наверх, через зеленые горы над пещерами, дороги
нет. Бежать надо каким-то другим путем".
Они недоуменно уставились на него - бежать?
"Да, другим. Вы еще туда поднялись бы, а вот эти, которые дышат
всем телом, словно мыльные пузыри переменного объема..."
Последнего пинфины не поняли, их занимало совершенно другое -
зачем бежать? Они трясли ручками - каждым пальчиком в отдельности, и
Сергею совсем не к месту подумалось, что с такими гибкими и чуткими
пальцами из них вышли бы первоклассные музыканты.
Пинфины не смели, не хотели, не желали даже думать о бегстве.
Здесь они сыты, здоровы...
Тарумов махнул рукой.
"Постерегите вещички, - показал он им. - А я прогуляюсь в сторону
этой насыпи, - он глянул на верхушку пестроклетчатого минарета,
добавляя про себя: если мне это позволят. - Кстати, из вас никто не
боится вот этой штуки?"
"Нет. Она же не живая".
"Ах, как же вы наивны, братцы вы мои плюшевые. Не живая! И я туда
же - чего я там боялся, когда обнаружил, что меня обобрали и ободрали?
Лап?"
Не того боялся. Самое страшное - не руки, не лапы. Манипуляторы.
Он кромкой воды подошел к насыпи. Крутенько, да и метров
пять-шесть, но поверхность под проклятой вездесущей тиной явно
неровная - значит, можно забраться. Но отложим.
Решетка тяжелых ворот была покрыта коротеньким буроватым мхом,
осыпавшимся под пальцами. Забавно, первое исключение. А что там сзади?
Да то же самое, только... Далеко, не разглядеть. Изумрудная дымка
скрадывает очертания, но там, на горизонте, - строения весьма
причудливых очертаний. Даже, можно сказать, настораживающих. Они
сливаются в один массив, но это явно отдельные башни, напоминающие...
Нет, показалось. И туман сгустился - проступают лишь неясные
контуры, пирамида какая-то. Может быть, храмовый комплекс. А может,
все-таки...
Он простоял еще минут пятнадцать, всматриваясь в густеющую на