"Ольга Ларионова. Сотворение миров" - читать интересную книгу автора

белые, словно покрытые инеем, скалы, выступающие из воды. Общий разговор
он считал бесполезным, а Гейр высказался с максимальной определенностью.
Что ж, если Инглинг и не был лучшим командиром разведфлота вроде
легендарного Рычина, то друг он был надежный. В сущности, он ведь даже не
знал, почему Кирилла потянуло вдруг на добровольный подвиг. Он вообще
ничего не знал, кроме тоге, насколько худо было Кириллу тогда, десять лет
назад. Тогда Анохин числился в новичках, но Гейр вытягивал его не только
потому, что был его командиром. Уже тогда между ними было то великое,
которое не имеет названия, потому что понятие "дружба" непозволительно
широко. И это великое заключалось в том, чтобы не знать, но понимать.
В глубине вечерней воды, ленточно извиваясь, прошло змееподобное тело.
Кирилл оглянулся - никто, кроме него, в воду не смотрел.
На всякий случай он промолчал.


Он проснулся, повернул голову и глянул на календарь: прошло шесть
месяцев и одиннадцать дней его робинзонады. Просыпался он с восходом,
ложился с последним солнечным лучом. Получалось это само собой, в ритм он
вошел естественно и ни о чем не задумывался - так, наверное, не
задумывались цветы над тем, когда им открывать или складывать на ночь свои
лепестки. Впрочем, это относилось к земным цветам; здешние, как с
некоторых пор начинало казаться Кириллу, могли и призадуматься.
Но вот отмечать прожитые дни - это единственное, что никак Кириллу не
удавалось. Если бы он вовремя не перевел календарь на автоматику, то давно
потерял бы счет дням.
Он, не одеваясь, выскочил из своего домика, нарвал грибов и швырнул их
в приемный раструб автоплиты. Пока та, урча, возилась с грибами, он
помчался на свей маленький стадион, раздумывая о том, что весенние дожди
унесли изрядную долю песка, поднятого им с пляжа сюда, на плоскогорье
(коль скоро ни одного, даже самого захудалого киба у Кирилла не было, все
необходимое приходилось таскать на собственном горбу).
Стадион был залит солнечным светом. Солнца Кирилл не то чтобы не любил,
а предпочитал держаться тени, и, словно угадав это, трехметровой высоты
цветы - не то маки, не то тюльпаны, - росшие вдоль немногочисленных
дорожек, сплелись верхушками и образовали крытые аллеи, а над любимой
скамейкой Кирилла вырос целый балдахин метра четыре в поперечнике. И это
чудо света отнюдь не было исключением: третьего дня со скалы, из которой
бил питьевой источник, свесился толстенный стебель с зеленой "бомбой" на
конце. Вчера бомба лопнула, брызнув во все стороны померанцевым соком, и
за какие-нибудь полтора часа развернула шестиметровый тент бледно-лилового
цвета.
Кирилл привычно вспрыгнул на гимнастическое бревно. С детства у вето
были нелады с равновесием, и здесь, в уединении, наконец-то можно было
наверстать упущенное. Он несколько раз повернулся, с удовольствием
отмечая, что вальсирует на узкой поверхности без малейшей опаски, и вдруг
его взгляд остановился на площадке, открывшейся с этой небольшой высоты.
Несколько серебристых плит вместо того, чтобы спокойно лежать на
тщательно выровненной земле, стояли боком.
Это был непорядок. Кирилл спрыгнул с бревна и, раздвигая цветочные
стебли, которые больше походили на стволы молодых деревьев, добрался до