"Ольга Ларионова. Вернись за своим Стором" - читать интересную книгу автора

определенном возрасте мечтают или летать на Уран, или быть Настоящими
Писателями. Но, как правило, к шестнадцати годам это проходит. Половина из
них марает бумагу, но дальше бумаги идут единицы. Единицы со всей планеты.
У остальных проходит. Пройдет и у этой, пройдет само собой, так что не
надо ничего говорить. Разубеждать девчонку в желании стать кем-нибудь -
занятие неблагодарное и, главное, начисто бесполезное".
- Для того чтобы создавать живых людей, мало хотеть, - с удивлением
услышал он собственный менторский тон. - Это право присваивает Совет
писателей, но и оно не пожизненно. Его могут дать и могут отобрать. И
потом, среди Настоящих Писателей чрезвычайно мало женщин. По всей
вероятности, это происходит потому, что женщины имеют возможность
создавать живых людей другим, более естественным путем, и это у них
получается лучше.
Рика покраснела так стремительно, что Астор даже перепугался, но она
только крепче прижала коленки к груди, подождала, пока ей не показалось,
что краска уже сошла, - а на самом деле она держалась еще минут десять, -
и снова повторила упрямо и зло:
- Вот хочу и буду, хочу и буду. Это будут мои люди, совсем мои, я их
выдумаю, заставлю дышать, двигаться, мучиться, а главное - жить
по-человечески. Понимаете - я научу их жить так, как я хочу.
- Понимаю, - медленно сказал Астор. - И я об этом мечтал. Я мечтал о
том, как мои герои будут жить. Я мечтал о том, как я их произведу на свет
божий. Я заранее знал, как непозволительно я буду их любить. Но так же,
как и вы, я забывал, что рано или поздно я должен буду их убивать.
Он сказал это и тут же пожалел, и не потому, что этого не надо было
говорить Рике, а просто он хотел отдохнуть и ни о чем не думать до тех
пор, пока он не дойдет до своего дома, но вот то, что подсознательно
мучило его даже днем, когда он думал о своей физике, вырвалось наружу, и
теперь ему не будет покоя даже на эти несколько минут.
Наверное, все отразилось на его лице, потому что Рика спустила ноги с
подоконника, прыгнула на пол и пошла к нему с каким-то
странным-выражением, почти гримасой.
- А!.. - сказал он и, махнув рукой, быстро пошел прочь, пошел из
института, пошел по короткой сосновой аллее домой, где ждал его диктофон,
соединенный непосредственно со студией Союза писателей, и всю дорогу он не
знал, что же ему делать, потому что повесть его подошла к своему
естественному концу, и этот конец должен был стать концом его Стора. Конец
- это вовсе не обязательно трагическая развязка. Конец - это даже тогда,
когда "они поженились и жили долго и счастливо". Конец - это точка, когда
герой, которого ты вынянчил и выходил, на ноги поставил и выучил творить
те чудеса, которые самому тебе не под силу, завершает отмеренный тобою
отрезок своего пути; кульминация, развязка - и он больше не повинуется
тебе, больше ему с тобой делать нечего. Он больше не твой.
И вот ходишь, и маешься перед тем, как поставить эту самую последнюю
точку, и ищешь способ сделать своего героя если не бессмертным вообще, то
хоть смертным по-человечески, и ничего не можешь придумать, и тянешь, и
тянешь время, пока не наступает такой день, как сегодня, когда кончать
надо обязательно. Потому что Настоящий Писатель не имеет права уходить из
жизни, не распорядившись судьбой своего героя. Это было жестоко, но
справедливо, иначе все старались бы оставлять свои произведения