"Ольга Ларионова. Лабиринт для троглодитов (Трилогия: Соната моря, Клетчатый тапир, Лабиринт для троглодитов.)" - читать интересную книгу автора

совершенно естественное. Пожалуй, из всего экипажа он был если не самым
приятным, то наиболее воспитанным человеком.
- Спасибо, я уже, - сказала она, переводя взгляд на стену и обнаруживая
там созвездие свежих пламенеющих клякс.
- Жаль, - искренне огорчился штурман. - Кстати, здешние ягоды не едят,
а пьют. Соковыжималка на полочке. Ну, запритесь на ночь, и земных вам снов.
Он бесшумно притворил за собой дверь. Варвара поглядела ему вслед и,
вспомнив массивную титановую плиту и амбарные засовы на входной двери,
несколько удивилась. Подошла к окну - так и есть, тяжеленные ставни. В
комнате было прохладно и отнюдь не душно, но у нее уже автоматически
включился врожденный комплекс противоречия, руки сами собой нащупали
примитивные запоры, и ставни распахнулись.
Малиновый запах почти осязаемым потоком ринулся вон из комнаты. "Не
слетелись бы птички-бабочки", - подумала Варвара, усаживаясь на подоконник.
Полноцветные крупные звезды нависали прямо над самым домом, образуя
незнакомые созвездья; к горизонту плотность их заметно увеличивалась -
видимо, так уж проходил здешний Млечный Путь. И кромка бархатных гор была
чуть-чуть иной, чем на Большой Земле, - то ли пики острее, то ли злее и
причудливее срезы обрывов... И звон - мелодичный, сладкоголосый, словно
здешние цикады весь день объедались сказочным медом.
Впрочем, если судить по произрастающим тут ягодам, цветы, им
предшествовавшие, должны быть фантастическими.
Внезапно где-то под окном, внизу и правее, захрустело и заскреблось. И
было в этих звуках такое настойчивое отчаянье - а может, и не только в
звуках, - что Варвара, перекинув ноги через подоконник, бесстрашно спрыгнула
в темноту. Впрочем, если бы там ее подстерегала опасность, она почувствовала
бы.
Гладкие, будто обглоданные жерди упирались торцами в стену домика, а
дальше, сразу же за этим импровизированным забором, уходил вниз, в
непроглядную темень, неопределимой глубины обрыв. Девушка оперлась на теплое
еще и такое земное дерево, нагнулась - внизу снова по-лошадиному зафыркали.
И что-то белое, раскидистое, тонкопереплетенное, словно ветви только что
расцветшей яблони, шевелилось там, силясь подняться. Варвара присела на
корточки - снизу пахнуло теплым хлевным духом, и купа белоснежных рогов
всплыла вверх, вознесясь до первой жердины забора. Олень стоял на задних
ногах, а передние скребли камень, и тот повизгивал, словно копыта были
железными. Лиловый фосфорический блеск широко раскрытого в темноте глаза
мерцал жалобно и влажно, и Варвара, не удержавшись, просунула руку сквозь
жерди и положила ее на шелковую подрагивающую шею. При этом движении
рассеянный свет из окошка достиг, наконец, ночного пришельца, и девушка
увидела клыкастую кабанью морду, увенчанную неподобающими ей королевскими
рогами.
Должен был возникнуть страх - и не возник. Рука, доверчиво и
естественно лежащая на гриве, не отдернулась.
- Бедненький ты мой, - проговорила Варвара нараспев и почесала
безобразную морду между светящихся глаз.
Девушка уже немного привыкла к темноте и теперь разглядывала первого
повстречавшегося ей тамерланского зверя с каким-то бабьим состраданием, как
смотрят на уродов. А ведь это никакой не урод. По тутошним меркам, наверное,
даже красавец. Король-олень. А если хорошенько приглядеться, то и на земной