"Ольга Ларионова. Ненастоящему" - читать интересную книгу автора

тоже с недоразвитыми мышцами... Космический загар? А поди отличи его от
загара антарктического! И ЭТОТ, и ТОТ могут похвастать загаром, не
характерным для обычных людей... А, вот: у настоящего Арсиньегаса должен
сохраниться шрам шестилетней давности - след аварии, приведший его на
Мерилайнд... М-да. Это можно было предвидеть. Оба они по праву называются
Арсиньегасами - на каждом не меньше полудюжины шрамов. Одинаковые
характеры с одинаковыми последствиями. Сопоставить с имеющейся в архиве
историей болезни? Можно, но - время. Время! Неужели нет способа мгновенно
и безошибочно отличить настоящего Арсиньегаса от ненастоящего?
Настоящего - от ненастоящего...
Вот когда пришел ужас.
Когда он, Сидней Дж. Уэда, главный хирург и заведующий Мерилайндской
донорской клиники, гуманнейший человек гуманнейшего из обществ, поймал
себя на безотчетном, но категорическом разделении этих двоих на две
категории - высших и низших, подлинных и поддельных, достойных жить и
обреченных умереть. И тогда он выбрался в коридор и прислонился к стене. И
еще одна мысль, одолевающая всех слабых людей в такие решительные минуты,
не давала ему покоя: почему это свалилось именно на меня? Почему решать за
всех должен именно я?!
Когда автоматические каталки, унося два безжизненных тела, скользнули в
операционную и створки двери за ними медленно сомкнулись, Сарри осталась
совсем одна в огромном приемном покое, словно специально предназначенном
для того, чтобы в ожидании исхода тяжелой и долгой операции бесконечно
кружить по его чуть поскрипывающему полу, отмеряя из одного угла в другой
шестьдесят шагов. Сарри знала это совершенно точно: шестьдесят шагов.
Доктор Уэда любил повторять: "Ожидающий исхода операции находится почти в
таком же тяжелом состоянии, что и оперируемый". Поэтому к ожидающим всегда
выходил кто-нибудь из младшего персонала, чтобы вместе кружить по этому
овальному, затененному широколиственной зеленью покою.
К Сарри не вышел никто, и она была благодарна за это. Ей не нужны были
никакие объяснения, она с точностью до секунды знала, когда тела будут
перенесены с каталок на столы, сколько еще потребуется для дезинфекции
кожи, выдачи рекомендаций кибердиагностером и прочих предварительных
процедур. А люди уже давно наготове. И вот сейчас, в этот самый миг, они
приступают...
Еще несколько секунд. Уже приступили. Значит, выбор сделан - выбор
беспристрастный и безжалостный, потому что никто из тех, кто был причастен
к этому выбору, не мог быть пристрастным хотя бы в силу своего неведенья:
для всех них оба Арсиньегаса были совершенно одинаковы. Она одна могла бы
мгновенно и безошибочно найти СВОЕГО Дана. Но выбор уже сделан. Теперь ей
остается только ждать - бесконечные часы смертной муки за другого. А потом
на стенном экране появится утомленное, но обязательно благодушное личико
старшей сестры, в обязанности которой входило вещать своим милым голоском:
"Ну а теперь отдыхайте - все обошлось. Операция была на редкость
удачной, сам доктор Уэда..." На измученных ожидающих этот небесный голос
действовал безотказно - они мигом "выздоравливали от сопереживаний".
Операция будет удачной. В доктора Уэда она верила, как в бога,- уж если
есть один-единственный шанс, то операция будет "на редкость удачной", не
меньше.
И только для нее, Сарри Сааринен, эта традиционная мажорная