"Ольга Ларионова. Страницы альбома (Сб. "Фантастика-79")" - читать интересную книгу автора

Две зеленоватые, почти вертикальные обрывающиеся книзу скалы
расходились конусом, так что в первое мгновение ему даже показалось, что
между этими скалами, раздвигая их монолитные края, помещается узкая
хрустальная ваза, гигантская даже по сравнению с теми каменными вазами,
которые Ивик видел в Эрмитаже. Она была наполнена фосфоресцирующим
туманом, подымавшимся узкими струями, чтобы угаснуть у верхнего края.
Свечение становилось все сильнее, цепочки легких огней, словно след
трассирующей очереди при замедленной съемке, помчались навстречу друг
Другу, но, приподнятые вздымающимся туманом, изогнулись кверху и ушли в
вышину. Светало все быстрее и быстрее, и тут Ивик разглядел, что по двум
сторонам обрыва, на самом краю, застыли две одинаковые и такие знакомые
человеческие фигурки и взлетающие огоньки исходят именно от их протянутых
друг к другу рук...
За спиной зашуршало - кто-то приблизился стариковской шаркающей
походкой и остановился сзади. Ивик, не зная уже чего и ожидать, пугливо
обернулся - это был обыкновенный старик в длинном дождевике, как и на всех
прохожих, хотя тронутое облаками небо отнюдь не обещало дождя. В руке его
была папка... или альбом.
Старик закивал ему, может быть, от чрезмерной общительности некоторых
пожилых людей, а может быть, у него просто тряслась голова. Ивик на всякий
случай тоже кивнул. Старик воспринял это как приглашение к беседе:
- Когда-то я тоже любил приходить сюда к тому самому моменту, когда
солнце входит в знак Близнецов... Правда, приходилось удирать с уроков, но
с кем этого не бывает? И я смотрел до последнего мига, сколько выдерживали
глаза, пока... Мальчик, но где же твой коррекс?!
Ивик беспомощно пожал плечами, не понимая, о чем идет речь; что-то
сверкнуло тусклой медью, и с удивлением, уступающим место ужасу, Ивик
успел заметить краем глаза, как в прорези между скалами засветился краешек
раскаленного диска, словно по ту сторону Невы не было никаких домов и
солнце вставало прямо из воды. Больше ничего он рассмотреть не успел,
потому что шуршащая пленка взвилась над его головой и окутала его до самых
ног непроницаемой чернотой. Еще он услышал торопливые шаги и потом стук,
отчаянный стук, но скрипа отпирающейся двери не последовало, а вместо
этого полыхнуло таким нестерпимым жаром, что Ивик перестал что-либо
слышать и от страха присел, жадно ловил ртом тот воздух, который умещался
под коробящейся пленкой. Воздуха было совсем мало, он жег легкие изнутри.
...Да нет. Было совсем не жарко. Совсем обычно. И уличный шум - откуда
только взялись машины, и одна, и другая, и третья, все разом завизжали
тормозами, и Ивик услышал топот десятка ног - бежали прямо на него, и он
вскочил и, путаясь, пятясь назад, принялся сдирать с себя липковатый
пластик...
Бежали, оказывается, не к нему, а мимо, задевая, но не обращая на него
никакого внимания, и сгрудились, и подняли, и понесли... в одну из машин,
и так же стремительно разбежались - и вот уже и нет никого. Черный
дождевик на панели у входа в Академию художеств - рваный. И совсем светло,
хотя нет никакого солнца. Ровное сияние, которое исходило от всего - и от
затянутого пепельной дымкой неба, и от гранита набережной, и от
поверхности невской воды, и от двух исполинских скал, на краях которых
застыли одинаковые фигурки мальчишек-близнецов. Стойкое, неослабевающее
свечение без теней - надолго ли? На день, на месяц, на год? И только ли