"Ольга Ларионова. Щелкунчик (Фантастический рассказ) " - читать интересную книгу автора

какое-то внешнее ощущение - на каждом взлете и падении корабля кто-то
методично бил штурмана по ногам.
Он разлепил веки и, с трудом подняв руку, протер глаза - нет, ничего,
крови на ладони не было. Осторожно, не расслабляя ремней, он глянул вниз - и
оцепенел: то, что било его по ногам при каждой конвульсии корабля, было
телом Лоры.
Вероятно, во время первого, самого страшного удара ее ремни лопнули,
или она сама нечаянно нажала на затвор пряжки, и ее выбросило из кресла; но
рука попала в ременную петлю, и теперь все тело билось о станину кресельного
амортизатора, а ноги в высоких зашнурованных ботинках задевали колени
Феврие.
Он знал, что надо отстегнуться и попытаться хоть что-нибудь сделать, он
даже почувствовал, что у него на это пока еще есть силы, но оцепенение
безнадежности было сильнее разума, и он не мог заставить себя шевельнуться и
только повторял - может быть, вслух, а может, и беззвучно:
- Все. Все. Все. Все...
Откуда-то сверху на него свалился Тарумов, продержался секунды две,
вцепившись в комбинезон и выжидая миг затишья между взлетом и падением
корабля, а затем метнул свое тело вниз, в промежуток между креслами, и
Феврие увидел его бешено дергающиеся губы и скорее угадал, чем услышал
сквозь звон в ушах:
- Всем медикам - в рубку! Всем медикам - в рубку!!!
И, словно в ответ, - глухой стук и вспышка сигнального табло:
"Дегерметизация первого горизонта".
Так и есть, рвануло в носовой части. Двигатели вне опасности, но вот
большинство систем внутреннего обеспечения... И, между прочим, аварийный
лифт, которым обязательно воспользуются все медики. Только бы они успели...
Феврие поймал себя на том, что он инстинктивно ждет еще какой-то беды.
Уж если в массу корабля всажено четыре грамма льда, то тут одной каверной не
обойдешься. Он скосился на Тарумова - тот уже втащил Лору в кресло и теперь
старательно проверял пряжки у нее на животе. Значит, и он ждет.
Успели бы медики...
Он не додумал до конца, как вдруг что-то грохнуло прямо над головой,
словно треснул потолок, и Феврие почувствовал такую тяжесть, как будто его
тело размазали по креслу...

***

Когда он пришел в себя, корабль шел как ни в чем не бывало. Если бы не
специфический запах медикаментов и отсутствие подушки под головой, Феврие
подумал бы, что он просто проснулся у себя в каюте. В следующий момент он
почувствовал ледяные прикосновения к левой руке - так и есть, полдюжины
манипуляторов массировали локоть. Вот он где. Медотсек. Но где же врачи?
В этом полупрозрачном саркофаге, способном обеспечить первою помощь без
вмешательства людей и именуемом не иначе, как "гроб Гиппократа", Феврие
побывал за свою жизнь не один десяток раз. Он бесцеремонно выдернул руку из
цепких лап манипуляторов и сел. То, что "гроб" не был закрыт, говорило о
том, что ничего серьезного не произошло и он может самостоятельно покинуть
свое место. Но рядом кому-то повезло меньше - крышка была задвинута, и под
полупрозрачной выпуклостью синтериклона мелькали многочисленные манипуляторы