"Ольга Ларионова. Знаки Зодиака (сборник)" - читать интересную книгу автора

заключалось в том, чтобы не знать, но понимать.
В глубине вечерней воды, ленточно извиваясь, прошло змееподобное тело.
Кирилл оглянулся - никто, кроме него, в воду не смотрел.
На всякий случай он промолчал.
Он проснулся, повернул голову и глянул на календарь: прошло шесть
месяцев и одиннадцать дней его робинзонады. Просыпался он с восходом,
ложился с последним солнечным лучом. Получалось это само собой, в ритм он
вошел естественно и ни о чем не задумывался - так, наверное, не задумывались
цветы над тем, когда им открывать или складывать на ночь свои лепестки.
Впрочем, это относилось к земным цветам; здешние, как с некоторых пор
начинало казаться Кириллу, могли и призадуматься.
Но вот отмечать прожитые дни - это единственное, что никак Кириллу не
удавалось. Если бы он вовремя не перевел календарь на автоматику, то давно
потерял бы счет дням.
Он, не одеваясь, выскочил из своего домика, нарвал грибов и швырнул их
в приемный раструб автоплиты. Пока та, урча, возилась с грибами, он помчался
на свей маленький стадион, раздумывая о том, что весенние дожди унесли
изрядную долю песка, поднятого им с пляжа сюда, на плоскогорье (коль скоро
ни одного, даже самого захудалого киба у Кирилла не было, все необходимое
приходилось таскать на собственном горбу).
Стадион был залит солнечным светом. Солнца Кирилл не то чтобы не любил,
а предпочитал держаться тени, и, словно угадав это, трехметровой высоты
цветы - не то маки, не то тюльпаны, - росшие вдоль немногочисленных дорожек,
сплелись верхушками и образовали крытые аллеи, а над любимой скамейкой
Кирилла вырос целый балдахин метра четыре в поперечнике. И это чудо света
отнюдь не было исключением: третьего дня со скалы, из которой бил питьевой
источник, свесился толстенный стебель с зеленой "бомбой" на конце. Вчера
бомба лопнула, брызнув во все стороны померанцевым соком, и за какие-нибудь
полтора часа развернула шестиметровый тент бледно-лилового цвета.
Кирилл привычно вспрыгнул на гимнастическое бревно. С детства у вето
были нелады с равновесием, и здесь, в уединении, наконец-то можно было
наверстать упущенное. Он несколько раз повернулся, с удовольствием отмечая,
что вальсирует на узкой поверхности без малейшей опаски, и вдруг его взгляд
остановился на площадке, открывшейся с этой небольшой высоты.
Несколько серебристых плит вместо того, чтобы спокойно лежать на
тщательно выровненной земле, стояли боком.
Это был непорядок. Кирилл спрыгнул с бревна и, раздвигая цветочные
стебли, которые больше походили на стволы молодых деревьев, добрался до
площадки. Потревоженные плитки были приподняты какими-то странными,
буровато-лиловыми витыми стеблями, каждый из которых заканчивался пышной
седой метелкой. Нужно было иметь достаточную силу, чтобы поставить на ребро
увесистую батарею, и тем не менее ни один из новоявленных стеблей даже не
погнулся.
Кирилл побежал в сарайчик за лопатой (все приходилось делать самому!).
Потом, осторожно сдвинув плиты, он выкопал винтообразные стебли и, отнеся их
метров за двадцать, так же бережно высадил в приготовленные ямки. Всем макам
и тюльпанам было достаточно двух-трех аналогичных уроков, чтобы больше
никогда не приживаться ни на стадионе, ни в окрестностях надувного домика.
Как это у них получалось, Кирилл предпочитал не задумываться.
Он пробежал пятьсот метров, выкупался и легко пошел обратно в гору.