"Елена Ларина. Мужчина для классной дамы или История Тани Никитиной" - читать интересную книгу автора

моего прадеда, он был военным летчиком, а теперь на обоях остался лишь
невыгоревший прямоугольник обоев. Тут стоял письменный стол, купленный мне,
когда я пошла в школу, с наклейками - на каждом выдвижном ящике по желтому
веселому утенку. А в этом углу, напротив окна, с незапамятных времен стояла
моя кровать. Окно выходит на восток и по утрам, если погода
благоприятствовала, меня будили первые солнечные лучи. После нашей с Павлом
свадьбы моя полуторная кровать была заменена широченной, мой бывший муж
называл ее "сексодромом".
Опустела большая комната, где мама и бабушка так любили принимать
гостей. Без привычной обстановки, без тяжелых портьер, с оголившимися обоями
она выглядела, как немолодая дама, внезапно представшая перед публикой без
косметики, постаревшей и жалкой.
Я вдруг самой себе показалась именно такой же - жалкой, постаревшей и
ну совершенно никому не нужной. Взяли меня, обвели вокруг пальца,
попользовались да и выбросили за ненадобностью.
Ставшая вдруг огромной кухня окончательно повергла меня в тоску.
Когда-то здесь висела уютная лампа с зеленым абажуром и стоял небольшой
диванчик, на котором я так любила проводить долгие зимние вечера, попивая
чай с вареньем и читая что-нибудь из английских классиков. Я зашмыгала
носом, с большим трудом подавила подкатывающийся к горлу ком и поспешила
выйти на лестницу. Прошлого уже не вернуть, а о будущей жизни я буду думать
завтра, сегодня же я просто прослежу, чтобы мои вещи не потерялись и не
испортились в дороге. О своей невеселой бесперспективной будущей жизни на
новом месте, как Скарлетт О'Хара, любимая мамина героиня, подумаю завтра.
Утро вечера мудренее...

С Павлом мы развелись, я переехала, дача наполнилась лишней, не
поместившейся в хрущевке мебелью. Теперь пора было заняться хоть каким-то
обустройством квартиры. Павел почему-то "забыл" предупредить меня, что в
туалете протекает сливной бочок, а в ванной нет холодной воды. Правда, все
остальное - комната и кухня - нуждалось лишь в легком косметическом ремонте.
Однако все эти изменения требовали немалых денежных затрат, поэтому работа
вновь вышла у меня на первое место.
Я сажусь за компьютер. За окном ликует весна, яркое солнце полдня
светит мне в окно и делает экран монитора почти невидимым. Не хочется
задергивать плотные шторы - я так соскучилась по солнечному свету за долгую
зиму, но делать нечего - работа есть работа. Я вставила в компьютер
музыкальный диск - под музыку скучный перевод со сложной экономической
терминологией пойдет веселее. Я поставила Окуджаву, но сразу напала на
песенку "Шарманка-шарлатанка" со строчками "Работа есть работа..." Похоже,
кто-то невидимый наблюдает за мной и хочет посмеяться. Или заставить
задуматься? Неужели мне осталась только одна работа? "Расплата за ошибки..."
Неужели вся моя жизнь должна стать расплатой за ошибки? А я, чтобы не били
под ребра, должна запереться в тесной комнатушке под самой крышей
пятиэтажной хрущевки и прирасти к компьютеру?
С такими невеселыми мыслями перевод, естественно, застопорился. Да еще
и сосед за стенкой занялся ремонтом, напоминая о неустроенности моего
собственного жилища. Стенки в хрущевке тонкие, и звуки электродрели в
соседней квартире действовали на меня парализующе - я чувствовала себя так,
как будто оказалась в кресле зубного врача, когда он включает свою