"Мартти Ларни. Памфлеты, фельетоны, рассказы" - читать интересную книгу автора

этой болезни мало одной международной больницы для больных сонной болезнью.
Многие из больных погрузились в спячку свыше сорока лет назад. Раз в год - в
канун Нового года - они оживают настолько, что бодрствуют целую ночь
напролет и лелеют надежды, что ничто в мире не изменится. Затем они словно
погружаются в глубокий сон, и им снятся радужные сны о германских кайзерах и
русских царях, волжских бурлаках и двенадцатичасовом рабочем дне. Словом, о
той романтической эпохе, когда на улицах Хельсинки было больше лошадей, чем
голубей, и когда богачи страдали воспалением легких, а бедняки всего-навсего
простывали.
Если бы этим сонным больным рассказали о людях, совершивших космический
полет вокруг земного шара, они бы только поправили свою подушку и
усмехнулись: "Не может быть! Такого безумства святой Петр никогда бы не
допустил". Если бы им сообщили, что сонная болезнь в наше время излечима,
они бы в страхе завизжали: "Ужас- -но! Мало, что ли, того, что консулы
бодрствуют?!".
Доктор Пинцет выдержал небольшую паузу и стал прощаться со мной,
говоря:
- Будь здоров! Радуйся, что у тебя не сонная болезнь. А что касается
храпа, то попроси жену преподнести тебе в подарок на Новый год трубку или
микрофон, а то еще, кто тебя знает, потревожишь покой сонных больных.


Чистая раса

В 1953 году, когда я путешествовал по южным штатам США, мне довелось на
автобусной станции одного небольшого городка убедиться, что в карточной игре
жизни мне достались на редкость хорошие -"козыри. Будучи европейцем и
поэтому, естественно, тупицей и неучем (там, где кончаются мои знания, я
обычно ставлю: "и т. д."), и, не имея гида, я направил свои неуверенные
стопы к некоей двери, на которой стояли буквы "W. С.". Не успел я открыть
дверь, как чернокожий мужчина взял меня за руку, заметив:
- Не туда, господин! Для вас существует особая комната там, напротив.
На двери комнаты, находившейся напротив, была прикреплена эмалированная
табличка: "W. С. Неграм вход воспрещен!".
Я несколько растерялся. Но мой любезный проводник, праотцы которого
свыше ста лет назад были в кандалах доставлены из Африки на новый континент,
стряхнул с меня галлюцинацию изумления:
- Будьте любезны, господин! Вот тут. Здесь место, где господа облегчают
бремя своей жизни, не испытывая чувства унижения.
Я, вероятно, продолжал выглядеть несколько остолбеневшим, потому что
мой темный гид открыл мне дверь и заметил на ломаном испанском языке: "Тодо
бланкос ест кабалерос", или "Все белые - господа".
Я испытывал чувство, как будто мне щекотали пятки ресницами. Никогда
ранее мое чувство собственного достоинства не облекали в столь мягкую вату
лести и почтения. Одним рывком меня вовлекли в касту господ человечества. В
душе я провозгласил троекратную здравицу в честь моего создателя, родившего
меня белокожим.
"Господин является господином ив аду", - говорил некий финский
писатель. Но это, однако, несравнимо с тем, что происходит на обетованной
земле свободы и равноправия, где господин есть господин и в уборной!