"Мартти Ларни. Мальчишка" - читать интересную книгу автора

смеешь! Нет, право же, это заходит слишком далеко. Тринадцатилетний
мальчонка курит!
Парнишка не смутился. Он извлек из кармана грязный окурок, который
подобрал на тротуаре у входа в сквер, дернул книзу козырек своей кепки и
сказал:
- Одни начинают курить смолоду, другие - под старость, третьи вовсе не
курят. Я же вот второй год как закурил. Так мне подействовало на нервы, что
батька мой вдруг, значит, почил вечным сном... Ну, ладно, ежели у вас не
нашлось лишней сигареты, так поднесите хоть огоньку.
Учитель принялся обдумывать ситуацию. Его чувство собственного
достоинства получило неожиданно сильный щелчок. Педагогическая мерка
требовала срочной проверки. Он пришел к выводу, что парнишку необходимо как
можно скорее отправить в какую-нибудь воспитательную колонию или
школу-пансионат строгого режима. Это необходимо из принципа. У мальчишки
явные задатки преступности или по крайней мере явная склонность к тому,
чтобы стать на дурной путь. И общество обязано в таком случае схватить парня
за шиворот и привести туда, где сияет теплое, ласковое солнце общественного
попечения.
Но в следующий миг в голове у него блеснула новая мысль. Это не был
оранжерейный цветок его гениальности, ибо ту же мысль много веков тому назад
подарил миру Иов, который сокрушенно восклицал: "Кто может найти чистого
там, где никто не чист?"
Учитель снова достал портсигар, предложил мальчишке сигарету и сказал
как ни в чем не бывало:
- Ну, ладно, Ристо, валяй уж, закуривай, коли на то пошло! Между нами,
я ведь тоже курю с двенадцати лет.
Парнишка опешил. Жираф, видимо, умел не только указкой размахивать.
Мальчик закурил сигарету и жадно вдыхал дым, время от времени смачно
сплевывая на песок аллеи. Учителю это показалось очень неприятным, и он
решил по-дружески поправить бывшего ученика:
- Слушай, Ристо. Ты чересчур много плюешься. Это не очень-то красиво
выглядит да и для здоровья вредно.
- Да бросьте вы читать нотации, сосед, - искренне взмолился мальчик. -
Мне и так от них тошно. Шагу не ступить - все только тычут да одергивают.
Придешь домой - сеструха точно с цепи сорвалась; пойдешь разносить газеты -
каждая хозяйка непременно должна тебя оговорить; придешь, наконец, в парк
или в сквер - так и тут тебя поучают. И всюду одно и то же. Как заведут, так
и пошло - будто кантом обстрачивают.
Они опять замолчали. Учитель исподтишка поглядывал на парнишку, который
курил не спеша и, казалось, был необыкновенно счастлив. Вдруг раздался
пронзительный и надрывный вой заводского гудка. Мальчишка вскочил, озираясь
вокруг как-то неопределенно. Вид у него был растерянный.
- Ты что, испугался гудка? - спросил учитель.
- Не-ет. Но сейчас четыре часа, моя мамка кончила работу. Она работает
там, на фарфоровой фабрике, и я каждый день хожу ее встречать. Мамка ужасно
радуется всякий раз, когда видит меня у ворот фабрики. Как маленькая. Я даже
ругаюсь на нее за это. Женщина, что с нее возьмешь... Она у меня стала
маленько тронутая с тех пор, как батька-то преставился.
- Вот оно что, значит, мамка твоя на фабрике работает, а отец умер. Но
ведь у тебя еще сестра есть, она раньше тоже у меня училась. Она работает