"История одной девочки" - читать интересную книгу автора (Сизова Магдалина Ивановна)

ОТ «БОЖЬЕЙ КОРОВКИ» ДО ШЕКСПИРА

Как-то зимним вечером они шли втроём пешком с концерта, направляясь ужинать к Терновым, у которых в эти часы сходились обычно наиболее близкие друзья после спектаклей.

Над застывшим пустынным каналом только что носилась вьюга, и теперь, когда она улеглась, пушистый чистейший снег точно белой пеной покрыл чугунные перила моста и каждый выступ каменных громад Ленинграда, подчёркивая их величавые линии.

Сюда не доносились звонки трамваев, и в этой тишине безлюдного позднего часа Галя ещё слышала только что отзвучавшую музыку, повторенную памятью. Они остановились на минуту над тихим каналом, и Галя сказала:

— Музыка передаёт все чувства и все состояния человеческой души. Она может радовать и потрясать, она может вызывать и слёзы и восторг. Почему же нельзя передать этого в движении? Это тоже большое искусство, не правда ли?

— Правда, — ответил ей Николай Сергеевич, — но такое искусство достигается очень немногими — единицами.

Екатерина Ивановна обняла Галю за плечи и, стряхивая снег с её меховой шубки, добавила:

— Вы это можете, Галюша, и в этом ваше отличие от других мастеров вашего искусства, хотя у нас были и есть замечательные, первоклассные балерины.

— Моё отличие? — переспросила Галя, глядя, как мягко поблескивают снежинки, кружась около фонарей.

— Ну да, в том, что вы можете давать образы, полные радости, и трогательные, полные глубокого лиризма.

— Но это ещё не всё, что вы можете, — закончил Николай Сергеевич. — Я с полной уверенностью говорю вам, что вы сможете передать и глубокий трагизм и что в вашей палитре имеются краски шекспировских трагедий.

Прошло немного времени, и это предсказание сбылось. Те, кто видел Галину Уланову в роли шекспировской Джульетты, не забудут этого образа.

Глубокой лирикой и какой-то неуловимой пушкинской прозрачностью полна её Мария из «Бахчисарайского фонтана».

В работе над этой ролью Уланова не только изучала структуру танца. В её Марии чувствуется пушкинский образ во всей его гамме — начиная от весёлой, праздничной мазурки польской панночки до тоски заброшенной на чужбину пленницы, до страха перед любовью, которую разделить она не может, и кончая незабываемым моментом её смерти.

Но ни в одной роли, ни в одном образе, созданном Улановой, не проявилось с такой силой всё богатство её актёрских возможностей, как в образе шекспировской Джульетты.

Он полон такой чистоты и такого трагизма, что эта безмолвная игра иногда говорит сердцу больше, нежели произнесённый актрисой монолог.

Из радостной девочки, пробегающей по сцене, не то играя, не то танцуя, Джульетта-Уланова вырастает в девушку, несущую свою любовь с предельной чистотой навстречу судьбе. И из девочки, прыгающей на колени к своей няньке, она превращается в женщину, сражённую горем и любовью, бесстрашно вонзающую нож в своё полудетское сердце.