"Кэтрин Ласки. Золотая страна (Дневник американской девочки Зиппоры Фельдман, Нью-Йорк, 1903) " - читать интересную книгу автора

квартире праздничный стол выглядит чудесно, на нем белая скатерть, две халы
и свечи. В квартире становится все темнее, но Това до блеска начистила
подсвечники и бокал для киддуша - благословления на вино. Они сияют так
ярко, что в этот наш первый шабат в Америке я почти готова поверить в
существование небес.


8 сентября 1903 года

Не писала очень много дней. Последнюю запись я сделала на шабат, но
когда шабат закончился - не знаю, просто не могла снова писать. Многие вещи
сбивают меня с толку. Прочитав последнюю запись, я поняла, что возлагала
большие надежды на шабат. Но и он здесь был не таким, как в Заричке.
Понимаете, папа не ходил в синагогу, хотя она совсем рядом. Думаю, мама
огорчилась, но что-то было даже лучше. Мы поели раньше, и больше времени
осталось для пения. Мы спели все четыре строфы "Шолом Алейхем", "Мир вам",
каждую строфу по крайней мере два раза. Как всегда, танцевали вокруг стола.
Одно плохо: реб Симха вернулся домой, когда мы пели последнюю строфу, и этот
маленький мешок с костями протиснулся в круг и взял за руки меня и папу. У
него и кожа такая, как у ощипанного цыпленка, мокрая и морщинистая. Он даже
танцует, как цыпленок, делает отрывистые движения и прихрамывает. Такое
впечатление, что у него на каждой ноге всего по три пальца.
А папа перед киддушем по памяти спел прекрасные слова "Эйшес хайил".
Это песня жене, песня хранительнице домашнего очага, бесстрашной женщине, и
обычно мама вся светится, когда он поет эти стихи. Но в этот раз она сидела
безучастно и выглядела очень печальной, подавленной. Потом папа спел киддуш.
По-моему, маме в этой стране слишком тяжело, но куда нам возвращаться?
Появились новости, что недалеко от Минска случился еще один страшный погром.
Восемьсот человек убиты. Я вижу, что маму огорчают здешние непривычные
порядки: папа не ходит в синагогу и бреет пейсы, женщины ходят без париков и
не прячут собственные волосы. Но по крайней мере, эти волосы растут на
головах, а головы растут на шеях. Действительно, глупо переживать по поводу
париков и подобных вещей, ведь могло быть гораздо хуже. Как говорила тетя
Фрума в одной из тысячи своих поговорок: "Лучше еврей без бороды, чем борода
без еврея".
Это очень сложно, отношения мамы с папой. Папа слишком много работает.
Я украдкой взглянула на его скрипку - она покрыта толстым слоем пыли.
По-моему, он не играл на ней с тех пор, как приехал сюда два года назад. Он
работал по целых восемнадцать часов в день, зарабатывал деньги в мастерской,
шил плащи, чтобы мы смогли приехать сюда, и вот мы здесь, а мама с папой
смотрят друг на друга, как чужие. Я устала, и мне грустно. Наверно, я не
должна так грустить, ведь тетя Фрума всегда говорила, что худой мир лучше
доброй ссоры. Сейчас у мамы с папой как раз худой мир. Может быть, все
исправится.
Я забыла про одну из самых замечательных вещей на шабат - это "шабес
гой". Он такой милый и очень красивый. Его зовут Шон О'Мэлли. Он веселый и
знает обо всем, что происходит в этом городе. Шон работает пожарным, но в
пятницу вечером у него выходной. Его отец тоже пожарный, а дед был
полицейским. Он объяснил Тове, из-за чего ссорятся Шиэны. Миссис Шиэн из
Белфаста в Северной Ирландии, а мистер Шиэн и его мать из Лимерика. А