"Александр Ласкин. Дом горит, часы идут (Документальный роман)" - читать интересную книгу автора

но по-своему удивительные.
Несколько раз Иван замечал, что слишком активно приветствует знакомых
евреев.
Если он сам себе изумлялся, то евреи впадали в ступор. Те, кто не знал
о Коле, просто отказывались что-либо понимать.
Все эти перемены произошли не сразу. По крайней мере, один раз победил
мундир.
После этих страшных событий к Блиновым пришли из еврейской общины с
предложением похоронить Колю вместе с другими жертвами.
С другими, значит, на еврейском кладбище. Под мраморной доской с
могендовидом и текстами на иврите.
В общем-то, верно. Если он умер вместе с евреями, то и потом им
следовало оставаться вместе.
Посоветуйся Иван с Колей, они бы так и решили. Впрочем, как уже
сказано, он прислушался к мундиру.
Что, мол, думаете, железные пуговицы? Есть ли у шашки особое мнение,
или она заодно со всем арсеналом?
Потом такая мысль: вот он, Иван, захочет навестить брата, а тут
какие-то Лейбиш, сын Шломо, и Гдалья, сын Реувена.
Все же поход на кладбище - дело интимное. Здесь посторонние совсем ни к
чему.

9.

Теперь Иван стал часто заходить в синагогу. Не с целью увещевания
евреев по месту их скопления, а просто так.
Встанет у колонны и вслушается в разговоры с Богом, которые на своем
языке ведут прихожане.
Речь темная и к тому же как бы укачивающая. Будто за одной волной
следует другая.
Такое впечатление, что евреи постоянно сомневаются. Если Бог говорит им
что-то, они от него не отстают.
Насколько невероятно это нагромождение звуков, но Ивану все ясно.
Особенно с той минуты, когда он услышал имя брата.
Евреи поминают Колю в своих молитвах. Надеются, что его душе будет так
же легко на небе, как душам их соплеменников.
В эти минуты Блинову хотелось обратиться к еврейскому Богу. Накинуть
черно-желтое покрывало и сказать: это я, Колин брат, Иван.

10.

И сейчас Житомир не близко от Елизаветграда, а в пятом году он был
совсем далеко.
Такая поездка требовала нешуточных усилий. Несколько дней и ночей надо
трястись в поезде.
Потом ищешь, где остановиться. Эпоха, конечно, не гоголевская, но
писателя поминаешь на каждом шагу.
Самое большое впечатление производит гостиница. Казалось, вчера из нее
выехал Хлестаков.
Ивана радуют эти препятствия. Все же еще один повод что-то в себе