"Александр Ласкин. Дом горит, часы идут (Документальный роман)" - читать интересную книгу автора

вблизи коронованных особ.
Представляете: здесь события в английском королевском семействе, а тут
горести мальчика из Одессы.
Читатель сам разберется, что важнее. Мало что говорящие перемещения
принца крови или Сашино неведение, куда пойти.
Для кого-то 8 сентября 1898 года просто число, а для Гликберга - особый
день. В пору отмечать его наравне с днем рождения Государя.
Думаете, нужны флаги? Обойдемся ощущением, что столько-то лет назад
переменилась его судьба.

7.

Саша и прежде видел свою фамилию в газете, но с обязательным
уточнением. Имя деда обозначало скобяную лавку, а отца - аптеку.
Статья Яблоновского не поминала ничего материального. Ну, может, только
прохудившиеся сапоги.
В этом и есть его свобода. Дед и отец существовали в связи со своими
накоплениями, а он сам по себе.
Уже сказал мальчик Мотл: "Мне хорошо, я сирота"? Нет, это случилось
позже, а значит, он подумал так первым.
Не будем отвлекать Гликберга. Пусть перечитывает статью хоть тысячу
раз, а мы заглянем ему через плечо.
"В одной из местных гимназий, - писал Яблоновский, - минувшей весной
"срезался на алгебре" 16-летний гимназист. Он должен был остаться на второй
год в пятом классе, но родители его на это не согласились и... отказались от
мальчика совершенно... Родители его живут в Одессе и с апреля месяца до
нынешнего дня не присылают ему ни копейки на содержание. Все, что они
прислали, это странное письмо, в котором назвали сына за его "проступок"
подлецом. Между тем отец юноши в качестве представителя одной крупной фирмы
получает, как говорят, огромное жалованье... На всякий случай напоминаем его
отцу (может быть, эти строки попадут ему), что поступок его нарушает и
божеские, и человеческие законы. В божеском, впрочем, он едва ли что-либо
разумеет, но человеческие исполнять обязан, и потому нелишне будет напомнить
ему 172 статью 1 тома, ч. 1. Вот как читается эта статья: "Родители обязаны
давать несовершеннолетним детям пропитание, одежду и воспитание, доброе и
честное, по своему состоянию"".
Повезло Саше. Редко журналисты стараются не только для себя, но и для
своего героя.
Уж не в упорном ли чтении Достоевского дело? В его рассуждениях о
слезинке ребенка, которая не стоит всех хрустальных дворцов.
Вот же она, эта слезинка. Поднеси платок, и на лице твоего подопечного
сразу засверкает улыбка.
Благое дело задумал автор, а все же есть тут противоречие. Надо
сказать, любимый писатель тоже спотыкался на этом месте.
Вроде слезинка превыше всего, а ведь совсем не любая. Если, к примеру,
плачет еврейский ребенок, то можно не проявлять рвения.
Пусть журналист с такой позицией не согласился, но и не стал ее
игнорировать. Где-то на глубине эта точка зрения присутствует.
Иначе почему под финал статьи он напомнил отцу мальчика, что они верят
в разного Бога?