"Александр Ласкин. Дом горит, часы идут (Документальный роман)" - читать интересную книгу автора

ротные.
"Мой ротный командир, - пишет Коля, - составляет исключение из всех
здешних ротных: не распечатывает моих писем и не требует для прочтения
отправляемых..."
Бывало, студентов просто жалели. Видят, люди умственные и сил у них
меньше, чем у солдат.
Поэтому весь полк идет, а их везут. Считают вроде как убогими и
калечными.
Они, надо сказать, не обижаются. Все-таки шагать по морозу - это совсем
не то же, что орать на собрании.
"Устроился я, - продолжает Коля, - как даже и ждать не мог. У меня
отдельная комната с простой, но удобной обстановкой. Коллеги мои почти все
живут в нескольких шагах от меня..."
Так что жить можно. Все было бы совсем неплохо, если бы не окружающая
бесцветность.
Не только люди, но дома здесь одеты в серое. Кажется, их кроили из
одного куска.
Еще досаждает слишком тесное скопление людей. Даже если не ходишь
строем, все равно чувствуешь себя как в строю.
Когда возникает слух, через минуту его обсуждают во всех концах
поселения.
"Слышали ли вы о том, что двух из нашей компании (183-х): Пирадова и
Подгорского расстреляли, а третий - Лагутин (в Луцке) застрелился? Если
слышали какие-нибудь подробности, то сообщите, так как понятно, это нас
крайне интересует. Известия (очень краткие) о смерти этих трех коллег мы
получили из двух мест. Если это правда, то это ужасно..."
Эти слухи в то же время и страхи. Что только не примерещится от слишком
долгой жизни в неволе.

3.

Судьба сама определяет границы его везения. Вдруг ни с того ни с сего
расщедрится и сделает подарок.
Значит, она сочувственно за ним следит. Не упускает возможности
улучшить его существование.
"У меня маленькое переселение: к Пасхе окончились работы в столярной
мастерской, меня "перенесли" туда... Главное удобство то, что по вечерам
можно читать, тогда как с определенного часа жечь огни в остальной казарме
строго запрещается..."
У себя в комнате приходишь в себя. Вольно разгуливаешь буквально в
любом направлении.
Три шага - в одну сторону, два - в другую... От переполняющих тебя
мыслей чуть не переходишь на бег.
Теперь его жизнь неотличима от студенческой. По крайней мере,
размахивать руками и лежать на кровати можно сколько угодно.
Да и размышлять позволено без ограничений. Кое-что из своих мыслей
можно изложить в письме.
Конечно, лучше в подробности не вдаваться. Кто знает кому это послание
попадет на глаза.
Именно этот адресат его распаляет. Хочется сказать ему все, что он