"Роберта Лэтоу. Ласковый дождь " - читать интересную книгу автора

Макмагона с его обычным напевным приветствием: "С нами нет... не Джонни, как
в шоу Джонни Карсона, а... Нэнси". Так и было.
Нэнси Рейган стояла в начале прохода, образованного расступившимися
гостями, в сопровождении своего скорохода Джерри Зипкина и своей подруги
Бетси Блумингдейл. Их окружало плотное кольцо агентов спецслужб.
В элегантном платье от Галано, первая леди выглядела как одетая по
моде, истощенная голоданием девочка-подросток с внешностью
шестидесятипятилетней женщины. Мирелла всегда считала, что Нэнси Рейган
похожа на вешалку с кукольной головкой Барби, на которой часто меняют
одежду. Впрочем, такое сравнение представлялось несостоятельным, стоило лишь
взглянуть на подбородок этой женщины. Если бы в подбородке президента было
столько же решимости и целеустремленности! При этом в ней сквозили та
женственная мягкость и очарование, которые делали ее похожей на большинство
американок. В общем, она выглядела так, как они все хотели бы выглядеть в ее
возрасте. Кроме того, у нее было то, что все они стремились иметь: фигура,
мужчина, роскошный гардероб, деньги, положение, власть.
Искренне радуясь тому, что к ней отнеслись просто как к еще одной
гостье, Нэнси Рейган приветливо, с милой улыбкой помахала рукой всем
присутствующим, после чего обратилась с официальным приветствием к
высокопоставленным лицам из числа гостей. По мере продвижения супруги
президента по ковровой дорожке Миреллу оттеснили в задние ряды собравшихся,
где она с головой погрузилась в водоворот бурной вечеринки.
Прием в гостиной пентхауса генерального секретаря был устроен в честь
короля одной ближневосточной страны и его жены-американки. Король должен был
выступить с обращением к Генеральной Ассамблее на следующий день, и
поскольку его считали потенциальным миротворцем в этом неспокойном регионе,
к его предстоящей речи относились как к серьезному событию в общественной
жизни.
Мирелла пробиралась сквозь толпу в гостиной. Из огромных окон
открывался восхитительный вид на Манхэттен, который лежал как на ладони,
если смотреть на него с этой высочайшей точки хрупкого,
зеркально-стеклянного небоскреба ООН. На востоке серебрилась черная гладь
реки, на севере миллионами огней переливался шикарный Верхний Ист-Сайд, к
западу и югу тянулись районы суматошного Манхэттена. Небо было ясным, огни
ночного города, казалось, соперничали своей яркостью со звездами и сверкали,
как россыпь бриллиантов на черном бархате. Внутри роскошных апартаментов
разливалось такое же сияние, но оно распространялось от гостей, изысканных
деликатесов и шикарной обстановки.
Пышная белая сирень, розовые и алые пионы были сплетены вместе в
гирлянды на потайных известковых стеблях и свешивались из серебряных кашпо в
барочном стиле; в канделябрах горели сотни свечей. Три длинных стола,
покрытые накрахмаленными скатертями, были расставлены буквой "П". В конце
каждого помещался лебедь высотой в четыре фута, высеченный из цельной глыбы
льда. Ледяные полости, обрамленные перьями их крыльев, были заполнены черной
белужьей икрой. Заливное из утки и груды жареных перепелов, выложенных
вокруг пирамид из сочных, мясистых креветок и сваренной целиком семги,
плавающей в озере из острого соуса, возбуждали аппетит. Мирелла с улыбкой
отметила отсутствие окорока и молочного поросенка в ожерелье из белых
маргариток, которыми прославился предыдущий прием, устроенный генеральным
секретарем в честь скандинавского дипломата. Меню сегодняшнего празднества,