"Ольга Лаврова, Александр Лавров. Естественная убыль (Следствие ведут ЗнаТоКи)" - читать интересную книгу автора

Самоубийство оказалось инсценировкой, а свидентель - корыстным лиходеем,
повесившим свою соседку.
Следователь был фанатик, виртуоз. И он же брал взятнки с
хозяйственников. Такая вот случалась диалектика...
Немудрено, что у Знаменского отняли Рябинкина. Его любовно составленное
досье обернулось золотым дном для "дел", жарко сгоравших в камине.
Прокурор города, по отзывам, порядочный человек, вероятно, заметил бы
нечто подозрительное за ширмой следствия, да он на много месяцев был
отвлечен другим. В уборной прокуратуры ежедневно появлялись на стенах
нелестные для него, непечатные, но остроумные афоризнмы. На Пятницкой в
голос хохотали. Посадить в уборную вахтера или установить милицейский пост
прокурор не посмел. Выручила бы телекамера, но подобной техники еще не
водилось.
Говорят, пытался он посоветоваться с опытным друнгом - одним из
светлейших умов тогдашнего следствия. Однако тот, обремененный возрастом и
немыслимым числом прошедших через него запутанных дел, целиком отдался
поискам истины столетней давности. Богатый московский барин - драматург
Сухово-Кобылин - был некогда взят под стражу по обвинению в убийстве
франнцуженки Диманш. Справедливо ли обвинение?! Отстаньнте, мне не до
сортирных текстов!
На совещаниях прокурор города мучительно всматринвался в приближенных.
Кто? В конце концов он тайно провел графологическую экспертизу. Эксперт
сличил пончерки всех руководящих работников прокуратуры с надпинсями. Вслух
ничего не объявили, но непосредственный подчиненный перевелся в другое
ведомство. Вновь окраншенные стены туалета пребывали отныне незапятнанными.
Но примерно тогда же очередной шантажируемый у камина взял да и
отправился в ЦК. И грянул процесс в Верховном суде.
Знаменский получил правительственную телеграмму: вызывали свидетелем.
Он повествовал об обстоятельствах умыкания Рябинкина и глядел на скамью за
барьером, где было столько знакомых лиц. Перед иными он - в
профессиональном смысле - чувствовал себя щенком.
Чтобы оклематься от бурных противоречивых ощущенний, уехал он тогда на
два дня в деревню на рыбалку. Была у него такая заветная полувымершая
деревенька и заветная неродная старуха, которая всегда ему радовалась и
затевала топить баню.
Шелестя накладными, они со Смолокуровым гонялись за партией "картошек",
видимо, уплывших настолько "нанлево", что никакого следа в документах не
осталось.
- Где-нибудь с лотка толкнули, - бормотал оперантивник, хмуря
кустистые брови, вкупе с тяжелым лицом и монументальным телом делавшие его
до смешного похожим на первого человека в государстве. - Где-нинбудь на
вокзальной площади, мигом. Зараза! - это он честил Кудряшова.
До полудня небо серело и грозило дождем, но тенперь солнышко
проморгалось, светит. На природе все хорошо, там все как-то гармонично. А в
городе Знаменнский дождя не любил: с зонтом чувствуешь себя старичнком,
тогда уже просятся впридачу галоши. Между прончим, разумная была обувка, и
как потешно красива новая галошина - сверху черное сверкание, изнутри алая
свежесть. Но изгнали их из обихода. Если же не зонтик, то плащ. А плащи как
один промокают. Пустили словечко "пыльник", ни к чему не обязывает. Раньше,
вероятно, не промокали. Когда-то назывались по имени изобретателя: