"Ольга Лаврова, Александр Лавров. Брачный аферист (Следствие ведут ЗнаТоКи)" - читать интересную книгу автора

объективу и забыл о половине запретов. В результате зритель получил живую,
выразительную сцену: преступник бойко шагает по лестнице, вот миновал
площадку второго этажа; вдруг увидел, что навстречу непринужденно
спускаются трое молодых людей; ничем не выдали они себя, даже как бы и не
смотрели на Ладжуна, но мгновенно сработала звериная интуиция: круто
развернувшись, он кинулся вниз... А снизу неслышно поднимался Мудров "со
товарищи".
Несколько секунд брыкался Ладжун в объятиях Мудрова, пытался протестовать,
пока тот не сказал почти благодушно:
- Ну, ладно, Юрий Юрьевич, ладно, хватит трепыхаться! Отгулял ты свое,
понимаешь?

Ладжун был помещен в Бутырку. Туда же, получив соответствующее разрешение,
собиралась "переселиться" и киногруппа.
Отправились на разведку: где и как размещать людей и аппаратуру. Снимать
предстояло, естественно, скрытой камерой.
- Нам нужно не так много, - бодро объяснял Михаилу Петровичу режиссер
Виноградов. Комната рядом с той, где вы будете допрашивать, и отверстие в
стене, что-нибудь двадцать на двадцать сантиметров. Мы его хорошенько
замаскируем, не беспокойтесь.
- Двадцать на двадцать? - с сомнением переспросил Дайнеко.
- Ну, в крайнем случае, десять на десять. Перебьемся.
Но вот мы ходили из одного следственного кабинета в другой и впадали в
уныние. Стены их были поистине тюремные: толстые, глухие. Старинный
кирпич, как кремень. Нечего было и думать пробить тут дыру.
Что же делать?
И тогда один из служащих повел нас вниз и показал две смежные камеры,
разделенные дверью со смотровым глазком. В большей можно было допрашивать,
а в соседнюю каморку без окна, но с отдельным выходом в коридор кое-как
втискивалась съемочная группа. Снимать предлагалось через глазок, вынув из
него стеклышко. Все понимали, что уже не до капризов. Убрали из каморки
ведра-метлы и стали устраиваться, радуясь, что какое-никакое решение
найдено.
Но когда оператор установил камеру, чтобы объектив точно пришелся в
отверстие глазка, и посмотрел, что же получается, он помрачнел.
- Прекрасно! - одобрил Михаил Петрович. - С моей стороны ничего не видно.
- С моей практически тоже, - сказал оператор.
В кадре еле-еле помещались две фигуры по пояс за столом - если они не
откидывались на спинку стула.
Это никуда не годилось. Пришлось уплотнять кадр. Стол заменили более
узким, стул для подследственного - привинченной к полу табуреткой. Дайнеко
позвали к глазку.
- Смотрите сюда, Михаил Петрович, - попросил оператор. - Если вы сидите,
как Виноградов сейчас, я вас беру. Если отодвинетесь, то вывалитесь из
кадра. Постараетесь помнить?
- Нет уж, уволь! На допросе других забот по горло.
- Но, Михаил Петрович, у меня объектив закреплен этой проклятой дыркой!
Камеру невозможно повернуть.
- Тогда прибивай к полу и мой стул. Чтоб не думать, куда я там вываливаюсь.
Прибили стул. Протерли окно. Ввернули лампочку поярче. А тем временем