"Ольга Лаврова, Александр Лавров. Черный Маклер (Следствие ведут ЗнаТоКи)" - читать интересную книгу автора

Тут он позволил себе упростить процедуру, занеся в протокол, что "изъяты
письма, которые не развязывались и не листались, а были тут же упакованы и
опечатаны сургучной печатью "Отделение милиции Рижского вокзала № 3" в
присутствии вышеуказанных понятых". Затем Знаменский опечатал и чемодан,
оставив его под расписку дежурному.
А вечером отправился на другой вокзал и проскучал полночи до Калуги. В
Калуге сел на местный автобус. Отсчитал шестнадцать остановок, вышел на
семнадцатой. Как было велено, двинулся вперед, в трехстах метрах за
колодцем повернул в проулок и постучал в покрашенный грязно-синей краской
одноэтажный домик. Было раннее утро.
Записал рассказ заспанной женщины, что Яша - ее троюродный брат, где он
находится сейчас, она не знает, а костюм, в котором он приезжал на майские
дни, она по его просьбе, хоть и с большим опозданием, сдала в райцентре в
чистку. "С моих слов записано верно и мной прочитано. Сахарова В. С.".
Четверть часа шагал Знаменский вокруг длинной лужи в проулке, пока женщина
одевалась, чтобы ехать с ним в райцентр. Восемь остановок в тряском
автобусе. Пункт химчистки. Изъятие костюма. На левой поле пиджака выше
кармана обнаружилась прореха с ровными необтрепанными краями, неловко
стянутая ниткой. Сахарова обиделась предположением, что штопала она: "Не
безрукая я, чтоб так-то зашить, сикось-накось!"
Знаменский отпустил ее, пообедал в столовой жидким бледным борщом и
неожиданно вкусной пшенной кашей; осмотрел трогательную, чудом
сохранившуюся церквушку, весело пестрящее бумажными цветами кладбище. На
главной площади кто-то невнятный сидел на тонконогом бронзовом коне; на
базаре люди кавказского обличья торговали грушами и виноградом, а местные
жители - доморощенной капустой, грубошерстными носками ручной вязки и
свежевыловленной рыбой; половиной улиц городок убегал вниз, где катилась
именитая река в окаймлении голых деревьев с галочьими гнездами. Во всем
этом был свой уют, и как-то раскованно и печально думалось о России. О
прекрасных абстракциях и унылой обыденности. О минувшей "оттепели", когда
они, едва начавшие бриться, жадно дышали воздухом перемен... Настроение
согласно пословице: "Отойдем да поглядим, так ли мы сидим". Не так сидим,
не так. Будет ли просвет? А большая вода неторопливо совершала свой путь,
отливая холодом, донося запах тины и стрекот моторки.
Спешить не хотелось. Не хотелось снова проделывать восемь остановок туда и
восемь обратно.
Он переночевал в Доме колхозника и явился к синему домику утром. Предъявил
костюм соседям, которые видели в нем Яшу. Записал их показания, что с тех
пор вестей о нем не имели. Завернул костюм и опечатал заимствованной в
сельсовете печатью.
- Да что с Яшей-то случилось? Скажите же! - в какой уж раз приступала к
нему Сахарова, волнуясь и прижимая крупные кулаки к груди.
- Вас известят, - повторял Знаменский, потому что не мог объяснить (да она
и не поверила бы), что ровно ничего он не ведает ни про Яшу, ни про
костюм, ни про чемодан из камеры хранения.
Он просто запишет показания всех, кто назван в отдельном требовании, -
здесь и в старинном городишке на триста километров южнее, - составит все
нужные протоколы и опечатает все, что имеет отношение к Яше. Постарается
отыскать девушку Веру и выяснит, когда она в последний раз ездила на Север
к замужней сестре, а школьного приятеля Яши прощупает насчет алиби в 20-х