"Томас Эдвард Лоуренс. Семь столпов мудрости [H]" - читать интересную книгу автора

конфиденциально вернулся в Египет и доложил своим
начальникам, что Мекку защищал не Рабег, а Фейсал в Джебель
Субхе.



ГЛАВА 8

"Лама", небольшой лайнер, переоборудованный под военное
судно, был готов к отплытию из Суэца и, приняв нас на борт,
сразу же отвалил от пристани. Подобные короткие путешествия
на военных судах были для них редких пассажиров вроде нас
приятными передышками. На этот раз, однако, не обошлось без
некоторой неловкости. Наша сборная компания, по-видимому,
нарушила заведенный на судне порядок. Младшим чинам
пришлось уступить свои койки, чтобы нам было где спать
ночью, а днем кают-компания гудела от нашей непривычной для
моряков болтовни. Известный своей нетерпимостью Сторрс
редко снисходил до общения, но в этот день был еще более
резок, чем обычно. Он дважды обошел палубы, фыркнул: "Не с
кем даже поговорить", и, усевшись в одно из двух
комфортабельных кресел, затеял спор о Дебюсси с Азизом
эль-Масри, расположившимся в другом кресле. Азиз, араб
черкесского происхождения, бывший полковник турецкой армии,
а теперь генерал в армии шерифа, направлялся в Мекку, чтобы
обсудить с шерифом вопросы снабжения и расквартирования
регулярных арабских войск, которые он формировал в Рабеге.
Через несколько минут, оставив в покое Дебюсси, они перешли
к развенчанию Вагнера. Азиз бегло говорил по-немецки, а
Сторрс то и дело переходил с немецкого на французский,
потом на арабский, и обратно. Офицеры корабля находили весь
этот разговор совершенно излишним.

Мы совершили спокойный переход до Джидды по чудесному
Красному морю, не чувствуя особой жары на ходу судна. Днем
мы лежали под тентом, а восхитительными ночами слонялись
взад и вперед по мокрым палубам под звездами, овеваемые
влажным дыханием южного ветра. Но когда "Лама" наконец
бросила якорь и замерла на внешнем рейде, на значительном
расстоянии от белого города, словно повисшего между
полыхавшим небом и собственным отражением в широкой лагуне,
над которой раскачивались и перекатывались волнами массы
раскаленного воздуха, на нас неумолимым мечом обрушилась
аравийская жара, лишившая нас дара речи. Был полдень, а
полуденное солнце Востока, подобно лунному свету, заглушает
краски, словно усыпляя их, оставляет только свет и тени,
ослепительно белые дома и черные проломы улиц между ними.
Впереди бледное марево дымки, дрожащей над внутренним
рейдом, за нею -- немереные просторы блестящего песка,
словно взбегающего на гряду низких холмов, очертания