"Андрей Лазарчук. Опоздавшие к лету. Том 1. Колдун" - читать интересную книгу автора

-- Все равно этот год не переживем,-- с тоской сказал Шани.--
Чует мое сердце -- перемрем все...
Голая Моника спустилась по лестнице, прошла мимо кухни, где
сидели Освальд и Шани, и направилась к пруду.
-- Чего это она? -- испуганно сказал Шани, глядя на нее через
окно.
-- Говорю же -- чокнутая. Находит на нее -- людей перестает
видеть. Как лунатик, понимаешь? Как будто нет никого.
-- Вот здорово-то,-- сказал Шани.-- Как бы я это хотел -- чтобы
никого не было.
-- Давай водки выпьем,-- предложил Освальд.
-- Давай,-- сказал Шани.
Из оставшегося в памяти Освальда: Шани водит у него перед носом
кривым пальцем и зудит: "А китаеза твой -- колду-ун, колду-ун,
ой какой колду-ун..." -- Вода в пруду теплая-теплая, даже не
мокрая какая-то вода...-- Никого нет, только в глаза, как
фонарь, светит багровая луна.
Очнулся Освальд от мягких влажных прикосновений к лицу. Он
открыл глаза. Тут же от лица его что-то отдернулось в испуге.
Непонятно было, где это он. Попробовал подняться -- не смог,
что-то крепко держало поперек груди и за руки. В страхе рванулся
-- руки освободились. Перевернулся на живот. От резкого движения
что-то сдвинулось в голове, земля заходила ходуном, как
студень,-- не удержался и повалился на бок. Отлежался,
приподнялся, посмотрел кругом: переплетение стеблей и лоз --
огород китайца! Отлегло от сердца. Свет пробивался сверху --
лунный; что-то подсвечивало и снизу, Освальд посмотрел в ту
сторону -- несколько длинных, как свечи, светящихся грибов, свет
от них шел яркий, резкий -- не чета лунному. В этом свете слева
от себя Освальд уловил какое-то шевеление: там, освещенное сзади
и сбоку, бугрилось что-то темное и пористое, вроде чуть
приподнятой над землей шляпки очень большого и очень старого
гриба, и под эту шляпку мелкими вороватыми движениями
втягивались тонкие гибкие щупальца... Освальд рванулся так, что
затрещала спина, вырвался из-под держащих его стеблей, вскочил
на ноги, тут же упал, споткнувшись, и в свете луны увидел, как
втягиваются обратно туда, внутрь этой дьявольской клумбы,
выбравшиеся наружу стебли -- длинные и гибкие, как змеи. Освальд
влетел в дом, и здесь его немного отпустило. Здесь были стены.
Он достал из ледника остатки пива, припал прямо к горлышку
канистры и стал глотать его -- ледяное и упругое,
глотки проскакивали в желудок как камешки, твердые
и тяжелые. После того, как пиво кончилось, он был уже твердо
уверен: померещилось. Он лег, но уснуть не мог, кошмар
возвращался, обрастая все новыми подробностями. Утром он нос к
носу столкнулся с Шани, выходившим из комнаты Моники.
-- Ты не это... не думай чего,-- отводя глаза, забормотал
Шани.-- Пьяный был, проснулся -- возле нее лежу, собрался -- и
ходу. А ничего не было, это я тебе точно говорю, я хоть и
пьяный, а такое-то понимаю...