"Андрей Лазарчук. Опоздавшие к лету, Том 5: Приманка для дьявола" - читать интересную книгу автора

вокзальный туалет.
- Не нашли бомбу? - спросил он туалетного кассира, подавая ему трешку.
- Идиоты, - сказал тот, отсчитывая ему сдачу. - Вот смеху-то было бы...
Возвращаясь, Эрик задержался у телефонов-автоматов. Кассир сдал ему
сдачу двадцатикуновыми монетками. Еще не вполне понимая, что делает, Эрик
подошел к телефону, бросил монетку в прорезь и набрал номер Элли. Длинный
гудок... Эрик повесил трубку и уставился на диск. Сердце как взбесилось. Он
перевел дыхание и опять - пересиливая себя, как входя в холодную воду, -
набрал номер. Трубку сняли сразу же.
- Эрик? - спросила Элли там, на том конце провода. Слышно было, как она
дышит. - Эрик, ты? Не молчи...
Левая рука Эрика дотянулась до рычага и повисла на нем.
Опомнился Эрик на перроне перед открытой дверью своего вагона. Это
ловушка, подумал он. Она сидит и ждет, когда я позвоню, а полиция засекает,
откуда позвонили... Ничего, поезд отходит через пять минут, а я поеду не до
станции Налль, а до маленького полустанка без названия, когда-то я был там,
поезд приходит туда под утро, и там меня ни одна собака не найдет...
Откуда-то вдруг взялось странное ощущение повторности - не событий, а так,
привкуса событий: запах креозота и мокрого гравия, и трава - мокрая - под
руками, и тело не свое - чужое, легкое... все возникло и пропало, только эхо
в голове, как в пещере: коннн... коннн... коннн... И одновременно - вместе
со свистом ветра того, другого, призрачного мира - вдруг возникла рядом
Элли, похожая на индианку в своем странном платье из тяжелого льдисто-белого
шелка - такой он ее увидел в самый первый раз и подумал: восточная
принцесса, а она оказалась отличной девчонкой, хоть и из богатой семьи, тоже
студенткой, тоже университета, хотя и другого, столичного... подошла,
потерлась щекой о плечо, взглянула снизу вверх, шепнула: ты меня
вспоминал?.. Эрик стоял оцепенев. Свист в ушах переходил в рев, и что-то
подсказывало, что падать осталось всего ничего, вот сейчас - твердь...
хотелось зажать уши, обхватить голову и бежать, нет - влететь, как мяч, в
ярко высвеченную дверь вагона, там спасение, спасение, там тепло, безопасно,
мягко, там покой обволакивает тебя всего... но кто-то внутри, полумертвый,
приподнял голову и отчетливо прохрипел: Томса, сука поганая, что же ты
делаешь? За ревом ничего нельзя было услышать, и Эрик стоял, завороженный
светом, вытекающим из двери вагона, пока створки двери не закрылись и не
отрезали от него этот свет, вагон тронулся, поплыли перед глазами окна с
туманными людьми по ту сторону стекол, все быстрее, быстрее, замелькали, -
Эрик, согнувшись, побрел вслед за поездом по перрону, что-то страшно давило
со всех сторон, не давало дышать, ноги подгибались, по голове будто бы
молотили тяжелыми мягкими кулаками - по темени, по глазам, по ушам - ватными
пыльными кулаками, и пыль висела перед лицом, не позволяя ни дышать, ни
видеть... он повалился на скамейку, откинул голову назад - и тут же
судорожно согнулся - лицом в колени - показалось, что сейчас полоснут ножом
по горлу. Но теперь беззащитны были спина и затылок. Сжав зубы, он заставил
себя сесть прямо. Конечно, никого не было.
- Вам плохо? - спросили из пустоты.
Эрик вздрогнул и стал всматриваться туда, откуда пришел голос. Пыль,
освещенная ртутными фонарями, пришла в движение и сгущалась, образуя что-то
оформленное: движущиеся губы, руки, совершающие учтивые жесты, да и голос
был знакомый... На скамейку рядом грузно сели, Эрик провел ладонью по