"Александр Лазаревич. Феномен Д.Л.Ч. или таинственное..." - читать интересную книгу автора

совещании, тот в управлении, третий еще где-то, в общем все по делам. Я
сделал вид, что не догадываюсь, что они все на пляж умотали. Я понимал их:
ведь был такой прекрасный, солнечный день. Это даже похвально, что они
отдыхали все вместе - это укрепляет коллектив. Вот кого я не мог понять,
так это Чебурашкина. Он сидел один в большой комнате, и все рабочие столы
вокруг него были пусты. Он казался таким маленьким, таким ничтожным в
своем потертом черном костюмчике, согнувшийся в три погибели над своими
бумажками. Мне даже стало его жалко. Я подошел и положил ему руку на
плечо. "Слушай, Чебурашкин, - сказал я ему, - а может, ты просто воды
боишься? Может ты болен водобоязнью?"
"Что вы, Генрих Осипович, - ответил он, улыбнувшись своею робкой
улыбкой, - я совершенно здоров. Я каждое утро поднимаю гири и обтираюсь
снегом из холодильника. Только совершенно здоровый человек может работать
так, чтобы получать моральное удовлетворение от работы."
Ну как еще это можно назвать, если не юродством? Что у нас на работе
делать? Ведь последнему дураку должно бы быть ясно, что работа нашего
учреждения - сплошное надувательство.
АГНЕССА: То есть как это - надувательство? Что вы имеете в виду?
БЕРМУДСКИЙ: Как! Вы не знаете? А впрочем, откуда вам знать. Ваш
покойный супруг по-видимому был таким круглым дураком, что ничего не
понимал, а может быть не хотел понять. Дело вот в чем. Одно московское
высшее учебное заведение долгое время готовило специалистов очень-очень
узкого профиля. Но жизнь идет вперед, и в один прекрасный день
необходимость в специалистах этого профиля отпала. Однако эти специалисты
переучиваться не захотели - и без того пять лет учились - а вместо этого
придумали одну маленькую хитрость. Я не буду вдаваться в технические
подробности. Я лишь скажу, что работа наша бумажная, а бумага все стерпит.
Одним словом, наше учреждение на протяжении последних двадцати лет
работает только над тем, чтобы создать иллюзию, что оно над чем-то
работает.
И вы знаете, там, наверху, нам верят. Правда, приезжала один раз
какая-то комиссия, мы им стол накрыли, банкетик там... ну, это не важно...
В общем, комиссия, удовлетворенная, уехала.
Так мы и живем - получаем премии, провожаем стариков на заслуженный
отдых, а на освободившиеся места сажаем молодых специалистов - ведь
институты продолжают готовить специалистов нашего узкого профиля. А что
делать - ведь преподаватели спецпредметов в институтах тоже не хотят
переучиваться и продолжают читать курсы, которые устарели еще пол-века
назад.
Но ваш покойный супруг ничего об этом не знал. Каждое утро он являлся
в учреждение вовремя и требовал, чтобы я загрузил его работой. Мне
приходилось давать ему самые идиотские задания. И вы бы видели, с каким
энтузиазмом он принимался портить бумагу! А бумага та, между прочим,
казенных денег стоила. Эти деньги можно было бы пустить на
культурно-просветительные мероприятия наших служащих - ну, там, банкетик,
пикничок какой-нибудь... ну, это не важно... А Чебурашкин эти деньги на
чернила изводил! Я ему как-то сказал: "Чебурашкин, ты бы не очень
торопился, эта работа не срочная."
А он в ответ бодро так: "Не могу, Генрих Осипович. Мысль о том, что я
тружусь на благо Родины, окрыляет меня!" И опять строчить!