"Дэвид Лисс. Этичный убийца " - читать интересную книгу автора

подумал: до чего же забавно и в то же время бесконечно грустно, что я
совершенно не помню этого проулка.
Мне хотелось лишь одного: зайти в чей-нибудь дом и укрыться от жары.
Кондиционер, встроенный в панель трейлера, гудел, дребезжал и чуть не
брыкался, сплевывая конденсат в извилистую борозду, прорезавшую белый песок.
Для такой жары я был слишком прилично одет, и, чтобы оставаться на ногах,
мне каждую пару часов требовалась подзарядка - как противоядие. Одежду я
подбирал не для удобства, а для работы - хотел выглядеть представительно:
темно-бежевые хлопчатобумажные брюки без единой складки, до того они набухли
от пота, рубашка в широкую черно-белую полоску и бирюзовый прямоугольник
трикотажного галстука - шириной едва ли не три дюйма. Шел 1985 год, и мне
казалось, что галстук смотрится очень даже неплохо.
Я снова постучал в дверь, потом надавил большим пальцем на блестящую
нежно-персиковую пипку звонка. Опять никто не отозвался. Из-за двери еле
слышно доносилось приглушенное бормотание телевизора или магнитофона, и я
заметил, как тихонько щелкнули друг о друга сдвинутые планки жалюзи, но
никто не отозвался. Не то чтобы я осуждал этих ребят, кто бы они ни были, за
то, что они присели за спинкой дивана и приложили палец к губам - ш-ш-ш! В
конце концов, у них под дверью стоит подросток в галстуке и пытается им
что-то втюхать, и они могут подумать, с полным правом, между прочим: а кому
это надо? А коли так, кому нужны они сами? Такая вот свобода выбора. Я
только три месяца занимался этой работой, но кое-что уже вполне усвоил. Тебе
открывают лишь в том случае, если ты хочешь, чтобы тебе открыли. И внутрь
пускают только те, к кому ты хочешь войти.
Тяжелая сумка коричневой кожи, которую мой отчим неохотно позволил
взять на время из гаража, где она валялась в полусгнившей коробке, пропахала
в моем плече траншею. Касаясь этой сумки, я всякий раз вздрагивал от
омерзения: она воняла прокисшим гороховым супом. Отчим годами не вспоминал о
ней, но должен был непременно поломаться, прежде чем позволил вытряхнуть из
нее мышиный помет и до блеска начистить ее кремом для обуви.
Я подтянул лямку, чтобы плечо ныло поменьше, спустился со ступеньки и
побрел по заросшей дорожке, прорезавшей сквер - настоящий песчаный океан,
приправленный щепоткой-другой травы. Выйдя на соседнюю улицу, я повертел
головой, не зная, откуда пришел и в какую сторону пойти, как вдруг по левую
руку заметил объявление. Оно лениво трепыхалось на почтовом ящике,
приклеенное длинным куском серебристой изоленты. Объявление о пропаже кота.
Сегодня я видел - сколько? - два или три таких объявления. И наверное, в два
раза больше о потерянных собаках. Правда, речь шла о разных котах и собаках,
и я был уверен, что мимо этого объявления уже проходил. На нем красовалась
ксерокопия фотографии, изображавшей не то белую, не то бежевую полосатую
кошку с темными кляксами на мордочке и с открытой пастью, из которой едва
выглядывал язычок. "Если встретите пухленького котеночка по имени Франсина,
позвоните по этому телефону".
Я прочел объявление и направился дальше, по той же стороне улицы, мимо
пустого парковочного места к следующему фургону. Мои ноги, не обращая
внимания на команды, которые посылал им мозг, еле двигались, едва не
волочась. Я посмотрел на часы, но с того момента, как я нажал на кнопку
звонка, стрелки почти не сдвинулись. Оставалось еще по меньшей мере четыре
часа работы, и нужно было передохнуть - присесть и немного посидеть без
движения. Но дело даже не в этом. Главное, мне нужно было отключиться от