"Александр Александрович Лебедев. Чаадаев ("Жизнь замечательных людей") " - читать интересную книгу автора

более, но погружаетесь в дрязги, мне хочется сказать вам: зачем вы стоите на
моем пути, зачем вы мне мешаете идти?
- Но вы, кажется, и не собираетесь никуда идти, - сказал спокойно
Грибоедов.
Чаадаев сбросил на столик черный колпак с головы. Открылась лысина,
высокая, сияющая. Он сказал, гнусавя, как Тальма:
- О, мой корыстный друг, поздравляю вас с прибытием в наш Некрополь,
город мертвых! Долго ли у нас погостите?"
Все это написано удивительно сочно, вкусно. Все это как-то
по-особенному, по-художнически удивительно точно в деталях, совершенно
безошибочно в отдельных мазках. Все это видишь. Всему этому веришь. И это --
неправда.
Восторгаясь "Смертью Вазир-Мухтара", М. Горький писал Тынянову, однако:
"Не понравился мне Чаадаев, кажется даже, что Вы обидели его чем-то или --
он Вас обидел".
Чаадаев у Тынянова - сумасшедший. Вновь Чаадаев сумасшедший!
"Для Грибоедова, - писал недавно исследователь тыняновского творчества
А. Белинков, - плохо принятого и раздраженного, мнение о Чаадаеве как
сумасшедшем еще как-то оправдано... Однако это точка зрения не только
Грибоедова, но и автора. И для того чтобы ее оправдать, Тынянов усиливает те
черты Чаадаева, которые будут использованы в 1836 году для того, чтобы
скомпрометировать "Философическое письмо" и, объявив его автора сумасшедшим,
нейтрализовать огромное общественное воздействие произведения. Тынянов как
бы подтверждает официальную версию сумасшествия Чаадаева. Официальная версия
дана через официальное лицо - коллежского советника Грибоедова, едущего в
Петербург по службе. Читатель, с трудом вспоминающий Чаадаева человеком,
который "в Риме был бы Брут, в Афинах Периклес", достаточно наслышан о
"Философическом письме" и скандальной расправе с его автором. Поэтому
Тынянов восьмилетний разрыв между грибоедовским приездом в Москву и
напечатанием письма как бы снимает и усиливает в Чаадаеве черты, которые
потом будут выставлены для всеобщего обозрения как основание для дикого и
бесстыдного даже в самодержавной России вердикта.
Но Тынянов снимает и то, что потом станет одним из самых знаменитых
примеров расправы самовластия с политической оппозицией.
Для чего это делается? Несомненно, для того, чтобы поддержать главный
тезис романа: фатальность, непоправимость истории, перерождение человека под
давлением реакции, и для того, чтобы скомпрометировать попытку вмешательства
человеческого в провиденциальные дела исторического процесса. Поэтому
человек, склонный к таким попыткам, П. Я. Чаадаев, изображен в романе
сумасшедшим". Он, добавляет Белинков, "нужен для подтверждения тезиса еще с
одной стороны, разъяснения русофильских тенденций Грибоедова... И Чаадаев
исчезает".
Чаадаев страдал пессимизмом. Бывает так, что исторический пессимизм
возникает как результат определенной исторической ситуации, бывает же так,
что пессимизм оказывается историческим предвестием. Лирический пессимизм
очень чуткого Тынянова был исторически многозначителен. Пройдет два
десятилетия, и имя Чаадаева исчезнет со страниц отечественных изданий.
Для образного воплощения своей точки зрения на Чаадаева, своей легенды
о нем Тынянову понадобились старые сплетни, мизерное истолкование
чаадаевского жизненного стиля в последекабристскую пору, снижение