"Александр Александрович Лебедев. Чаадаев ("Жизнь замечательных людей") " - читать интересную книгу автора

чаадаевского облика, вплоть до самых рискованных выходок.
Провожая Грибоедова, Чаадаев в тыняновском романе "у самых дверей
спросил его беспечно:
- Милый Грибоедов, вы при деньгах? Мне не шлют из деревни. Ссудите
меня пятьюдесятью рублями. Или ста пятьюдесятью. Первой же поштой отошлю.
У Грибоедова не было денег, и Чаадаев расстался с ним снисходительно".
Действительно, Чаадаев в последний период своей жизни бедствовал, был в
нужде. Но у Тынянова мотив чаадаевской бедности, завершающий сцену встречи с
ним Грибоедова, привлечен для неправомерного снижения образа странного
мыслителя. Тынянов, столь заботливо сохранивший даже самые, казалось бы,
мелочные детали чаадаевского быта, почерпнутые у Жихарева, прошел мимо
весьма многозначительных свидетельств того же автора. Говоря, к примеру, о
той редкой и для Чаадаева и для Грибоедова "короткости", исключительной
близости отношений, которая связывала этих двух людей, Жихарев писал: "Мать
Грибоедова, жившая очень долго, и его сестра чтили воспоминания этой
короткости до конца, а супруга, как известно, никогда на долго в Москве не
бывавшая и при жизни мужа Чаадаева никогда не знавшая, по приезде с Кавказа
поспешила его навестить в память связи с мужем. Это случилось около 30-ти
лет после смерти Грибоедова". Этот, без сомнения, идейно многозначительный
лирический эпилог к истории отношений двух замечательных русских мыслителей
как-то слишком уж горько контрастирует с почти местами фельетонным тоном, в
котором написана Тыняновым сцена последней встречи Грибоедова с Чаадаевым.
Успех романа был огромен и продолжителен. Легенда-сплетня о Чаадаеве
получила такую аудиторию, такую массу слушателей, которых у нее до этого
никогда не было: в стране прошел всеобуч.
Роман был превосходно написан, сплетня получилась художественной. В
сознании рядового интеллигента той поры она очень органично дополнила те
смутные уже к тому времени представления о Чаадаеве, которые шли все еще от
того же Гершензона...
Некогда молодой Герцен написал произведение, в котором попытался
вывести Чаадаева. Чаадаев ему не удался - Герцен тогда еще не дорос до
понимания Чаадаева. И Герцен публично отмежевался от своего несостоятельного
намерения, отмежевал своего героя от реального Чаадаева. Тынянов написал не
Чаадаева, он персонифицировал сплетню о Чаадаеве. Его Чаадаев так же был
похож на Чаадаева, как грибоедовский Репетилов на грибоедовского Чацкого
(даже не как Чацкий на Чаадаева). Но образ Чаадаева, созданный Тыняновым,
стал Чаадаевым русского читателя той поры. Сплетня снова сделалась легендой.
Наконец, в 1935 году в "Литературном наследстве" были опубликованы пять
ранее неизвестных и давно уже разыскиваемых исследователями "Философических
писем" Чаадаева. Тогда же была опубликована и прокламация Чаадаева к русским
крестьянам, написанная им в 1848 году. А годом ранее в "Звеньях" появилась
неопубликованная статья Чаадаева, позволявшая, наконец, оценить эволюцию его
воззрений но основным философским и политическим вопросам в заключительный
период его жизни.
"Публикация новых философических писем Чаадаева, - писал тогда же В.
Ф. Асмус, - восполняющая крупнейший пробел литературного наследия Чаадаева,
показывает всю шаткость гершензоновских догадок. Публикуемые новые письма
Чаадаева... содержат страстный и сильный выпад против крепостнического
рабства... Вопреки предположениям и догадкам Гершензона, во вновь найденных
письмах Чаадаева трактуются не столько вопросы "о загробной жизни", о