"Александр Герасьевич Лебеденко. Восстание на 'Св.Анне' " - читать интересную книгу автора

Быстров повернулся и быстро зашагал по качающейся палубе на бак.
Я подошел к корме и в черноте ночи увидал тонкий трос, уходящий во тьму
и крепко натянутый. Я направил луч фонаря вдоль троса, и на черной воде в
клубах белой пены передо мной заплясал нос небольшой шлюпки, которая обычно
была поднята на шлюпбалках у самой кормы и употреблялась для рыболовных и
других надобностей. В лодке сидела одинокая фигура.
- Эй ты! - крикнул я в темноту. - Тянись к борту.
Но конец троса внезапно ослабел в моей руке, и шлюпка исчезла из
светового тусклого круга.
По-видимому, сидевший в лодке обрезал трос.
В это время маяк Инге еще ярко сверкал в трех - четырех километрах от
курса "Св. Анны".
Когда утром я вышел в кают-компанию, боцман докладывал капитану о том,
что с судна пропал матрос Генрих Кас и вместе с ним малая шлюпка без номера,
подобранная в прошлом году в устье Северной Двины.
У капитана было неприятное круглое лицо с белесыми бровями и рыжими
волосами ежом. Крупные веснушки покрывали щеки и нос. Маленькие глаза,
широко расставленные, глядели из узких щелок монгольского разреза. Он был
высок, широкоплеч и силен.
- Допросить всех! - кипятился он, размахивая руками. - Что же, никто
ничего не видел? В чью вахту? Выяснить, что еще пропало.
- Я уже выяснил, господин капитан, - смотря в сторону, твердил
боцман. - Кроме личных вещей Каса, все цело. Все люки задраены. Все
имущество, кажись, на месте.
- Кажись? Не кажись, а все осмотреть! Небывалая вещь, - обратился он ко
мне. - В море сбежал матрос. И, кажется, в вашу вахту.
- Не понимаю, как это могло быть, - уверенно ответил я. - Море ночью
было неспокойно, для прогулок время неудачное.
- Зато берег близко, и наша граница - рукой подать. Верно подлец
рассчитал.
- Какой же смысл? Не понимаю, - развел я руками.
- Смысл, значит, был, если рискнул бежать ночью в бурю на душегубке. Да
и без помощников дело не обошлось. А вот какой смысл, так это мы еще узнаем
в Мурманске. Там по этому делу специалисты есть.
Дело принимало худой оборот. Контрразведка перевернет груженное оружием
судно вверх ногами, и, если там, в трюме, остался хоть какой-нибудь след
Андрея Быстрова, - пояс, ремешок, обрывок одежды или следы сапог, ему
несдобровать, а от него недалеко и до меня. Я еще не успел обдумать все, что
произошло в трюме, а ночью я действовал не рассуждая, и даже сейчас мне
непонятно до конца, почему я поступил так, а не иначе в ту ночь.
Из кают-компании я вышел на палубу. Зимнее солнце блестело на белых
стенах шканцев, на начищенных медных частях, в каплях морской воды, на
тусклой, только что надраенной палубе. Почти вся команда была наверху.
Палубные матросы щетками и швабрами мыли палубу на корме. Высокий парень с
веселым угреватым лицом, Матвей Косюра, поливал палубу из брандспойта,
иногда в шутку окатывал ледяной струей зазевавшихся товарищей. Судовой
повар, в мятом колпаке, в переднике и в меховой куртке, сидел на железном
кнехте, подрыгивая ногами. Боцман у кормы согнулся над маленьким люком. Там,
в кладовой, хранились краски, кисти, щетки, проволока, дратва, тряпье,
машинное масло и тому подобные необходимые на судне материалы.